Новый наряд короля. Г.Х.Андерсен
The Emperor's New Clothes – сказка на английском языке с переводом.
Many years ago there was an Emperor so exceedingly fond of new clothes that he spent all his money on being well dressed. He cared nothing about reviewing his soldiers, going to the theatre, or going for a ride in his carriage, except to show off his new clothes. He had a coat for every hour of the day, and instead of saying, as one might, about any other ruler, "The King's in council," here they always said. "The Emperor's in his dressing room."
In the great city where he lived, life was always gay. Every day many strangers came to town, and among them one day came two swindlers. They let it be known they were weavers, and they said they could weave the most magnificent fabrics imaginable. Not only were their colors and patterns uncommonly fine, but clothes made of this cloth had a wonderful way of becoming invisible to anyone who was unfit for his office, or who was unusually stupid.
"Those would be just the clothes for me," thought the Emperor. "If I wore them I would be able to discover which men in my empire are unfit for their posts. And I could tell the wise men from the fools. Yes, I certainly must get some of the stuff woven for me right away." He paid the two swindlers a large sum of money to start work at once.
They set up two looms and pretended to weave, though there was nothing on the looms. All the finest silk and the purest old thread which they demanded went into their traveling bags, while they worked the empty looms far into the night.
"I'd like to know how those weavers are getting on with the cloth," the Emperor thought, but he felt slightly uncomfortable when he remembered that those who were unfit for their position would not be able to see the fabric. It couldn't have been that he doubted himself, yet he thought he'd rather send someone else to see how things were going. The whole town knew about the cloth's peculiar power, and all were impatient to find out how stupid their neighbors were.
"I'll send my honest old minister to the weavers," the Emperor decided. "He'll be the best one to tell me how the material looks, for he's a sensible man and no one does his duty better."
So the honest old minister went to the room where the two swindlers sat working away at their empty looms.
"Heaven help me," he thought as his eyes flew wide open, "I can't see anything at all". But he did not say so.
Both the swindlers begged him to be so kind as to come near to approve the excellent pattern, the beautiful colors. They pointed to the empty looms, and the poor old minister stared as hard as he dared. He couldn't see anything, because there was nothing to see. "Heaven have mercy," he thought. "Can it be that I'm a fool? I'd have never guessed it, and not a soul must know. Am I unfit to be the minister? It would never do to let on that I can't see the cloth."
"Don't hesitate to tell us what you think of it," said one of the weavers.
"Oh, it's beautiful -it's enchanting." The old minister peered through his spectacles. "Such a pattern, what colors!" I'll be sure to tell the Emperor how delighted I am with it."
"We're pleased to hear that," the swindlers said. They proceeded to name all the colors and to explain the intricate pattern. The old minister paid the closest attention, so that he could tell it all to the Emperor. And so he did.
The swindlers at once asked for more money, more silk and gold thread, to get on with the weaving. But it all went into their pockets. Not a thread went into the looms, though they worked at their weaving as hard as ever.
The Emperor presently sent another trustworthy official to see how the work progressed and how soon it would be ready. The same thing happened to him that had happened to the minister. He looked and he looked, but as there was nothing to see in the looms he couldn't see anything.
"Isn't it a beautiful piece of goods?" the swindlers asked him, as they displayed and described their imaginary pattern.
"I know I'm not stupid," the man thought, "so it must be that I'm unworthy of my good office. That's strange. I mustn't let anyone find it out, though." So he praised the material he did not see. He declared he was delighted with the beautiful colors and the exquisite pattern. To the Emperor he said, "It held me spellbound."
All the town was talking of this splendid cloth, and the Emperor wanted to see it for himself while it was still in the looms. Attended by a band of chosen men, among whom were his two old trusted officials-the ones who had been to the weavers-he set out to see the two swindlers. He found them weaving with might and main, but without a thread in their looms.
"Magnificent," said the two officials already duped. "Just look, Your Majesty, what colors! What a design!" They pointed to the empty looms, each supposing that the others could see the stuff.
"What's this?" thought the Emperor. "I can't see anything. This is terrible!
Am I a fool? Am I unfit to be the Emperor? What a thing to happen to me of all people! - Oh! It's very pretty," he said. "It has my highest approval." And he nodded approbation at the empty loom. Nothing could make him say that he couldn't see anything.
His whole retinue stared and stared. One saw no more than another, but they all joined the Emperor in exclaiming, "Oh! It's very pretty," and they advised him to wear clothes made of this wonderful cloth especially for the great procession he was soon to lead. "Magnificent! Excellent! Unsurpassed!" were bandied from mouth to mouth, and everyone did his best to seem well pleased. The Emperor gave each of the swindlers a cross to wear in his buttonhole, and the title of "Sir Weaver."
Before the procession the swindlers sat up all night and burned more than six candles, to show how busy they were finishing the Emperor's new clothes. They pretended to take the cloth off the loom. They made cuts in the air with huge scissors. And at last they said, "Now the Emperor's new clothes are ready for him."
Then the Emperor himself came with his noblest noblemen, and the swindlers each raised an arm as if they were holding something. They said, "These are the trousers, here's the coat, and this is the mantle," naming each garment. "All of them are as light as a spider web. One would almost think he had nothing on, but that's what makes them so fine."
"Exactly," all the noblemen agreed, though they could see nothing, for there was nothing to see.
"If Your Imperial Majesty will condescend to take your clothes off," said the swindlers, "we will help you on with your new ones here in front of the long mirror."
The Emperor undressed, and the swindlers pretended to put his new clothes on him, one garment after another. They took him around the waist and seemed to be fastening something - that was his train-as the Emperor turned round and round before the looking glass.
"How well Your Majesty's new clothes look. Aren't they becoming!" He heard on all sides, "That pattern, so perfect! Those colors, so suitable! It is a magnificent outfit."
Then the minister of public processions announced: "Your Majesty's canopy is waiting outside."
"Well, I'm supposed to be ready," the Emperor said, and turned again for one last look in the mirror. "It is a remarkable fit, isn't it?" He seemed to regard his costume with the greatest interest.
The noblemen who were to carry his train stooped low and reached for the floor as if they were picking up his mantle. Then they pretended to lift and hold it high. They didn't dare admit they had nothing to hold.
So off went the Emperor in procession under his splendid canopy. Everyone in the streets and the windows said, "Oh, how fine are the Emperor's new clothes! Don't they fit him to perfection? And see his long train!" Nobody would confess that he couldn't see anything, for that would prove him either unfit for his position, or a fool. No costume the Emperor had worn before was ever such a complete success.
"But he hasn't got anything on," a little child said.
"Did you ever hear such innocent prattle?" said its father. And one person whispered to another what the child had said, "He hasn't anything on. A child says he hasn't anything on."
"But he hasn't got anything on!" the whole town cried out at last.
The Emperor shivered, for he suspected they were right. But he thought, "This procession has got to go on." So he walked more proudly than ever, as his noblemen held high the train that wasn't there at all.
Новый наряд короля.
Давно-давно жил-был на свете король; он так любил наряжаться, что тратил на наряды все свои деньги, и смотры войск, театры, загородные прогулки занимали его только потому, что он мог тогда показаться в новом наряде. На каждый час дня у него был особый наряд, и как про других королей часто говорят: «Король в совете» — так про него говорили: «Король в гардеробной».
В столице короля жилось очень весело, каждый день почти приезжали иностранные гости, и вот раз явились двое обманщиков. Они выдали себя за ткачей, которые умеют изготовлять такую чудесную ткань, лучше которой ничего и представить себе нельзя: кроме необыкновенно красивого рисунка и красок она отличалась еще чудным свойством делаться невидимой для всякого человека, который был «не на своем месте» или непроходимо глуп.
«Да, вот это так платье будет! — подумал король. — Тогда ведь я могу узнать, кто из моих сановников не на своем месте и кто умен, кто глуп. Пусть поскорее изготовят для меня такую ткань».
И он дал обманщикам большой задаток, чтобы они сейчас же принялись за дело.
Те поставили два ткацких станка и стали делать вид, что усердно работают, а у самих на станках ровно ничего не было. Нимало не стесняясь, они требовали для работы тончайшего шелку и самого лучшего золота, все это припрятывали в свои карманы и продолжали сидеть за пустыми станками с утра до поздней ночи.
«Хотелось бы мне посмотреть, как подвигается дело!» — думал король. Но тут он вспоминал о чудесном свойстве ткани, и ему становилось как-то не по себе. Конечно, ему нечего бояться за себя, но... все-таки пусть бы сначала пошел кто-нибудь другой! А молва о диковинной ткани облетела между тем весь город, и всякий горел желанием поскорее убедиться в глупости и негодности ближнего.
«Пошлю-ка я к ним своего честного старика министра, — подумал король, — уж он-то рассмотрит ткань: он умен и с честью занимает свое место».
И вот старик министр вошел в покой, где сидели за пустыми станками обманщики.
«Господи помилуй! — думал министр, тараща глаза. — Я ведь ничего не вижу!»
Только он не сказал этого вслух.
Обманщики почтительно попросили его подойти поближе и сказать, как нравятся ему рисунок и краски. При этом они указывали на пустые станки, а бедный министр, как ни таращил глаза, все-таки ничего не видел. Да и нечего было видеть.
«Ах ты Господи! — думал он. — Неужели же я глуп? Вот уж чего никогда-то не думал! Спаси Боже, если кто-нибудь узнает!.. Или, может быть, я не гожусь для своей должности?.. Нет, нет, никак нельзя признаться, что я не вижу ткани!»
— Что ж вы ничего не скажете нам? — спросил один из ткачей.
— О, это премило! — ответил старик министр, глядя сквозь очки. — Какой рисунок, какие краски! Да, да, я доложу королю, что мне чрезвычайно понравилась ваша работа!
— Рады стараться! — сказали обманщики и принялись расписывать, какой тут узор и сочетанье красок. Министр слушал очень внимательно, чтобы потом повторить все это королю. Так он и сделал.
Теперь обманщики стали требовать еще больше шелку и золота, но они только набивали свои карманы, а на работу не пошло ни одной ниточки.
Потом король послал к ткачам другого сановника. С ним было то же, что и с первым. Уж он смотрел-смотрел, а все ничего, кроме пустых станков, не высмотрел.
— Ну, как вам нравится? — спросили его обманщики, показывая ткань и объясняя узоры, которых не было.
«Я не глуп, — думал сановник, — значит, я не на своем месте? Вот тебе раз! Однако нельзя и виду подать!»
И он стал расхваливать ткань, которой не видел, восхищаясь чудесным рисунком и сочетанием красок.
— Премило, премило! — доложил он королю. Скоро весь город заговорил о восхитительной ткани.
Наконец король сам пожелал полюбоваться диковинкой, пока она еще не снята со станка. С целою свитой избранных царедворцев и сановников, в числе которых находились и первые два, уже видевшие ткань, явился король к обманщикам, ткавшим изо всех сил на пустых станках.
— Magnifique! (Чудесно! (фр. )) Не правда ли? — заговорили первые два сановника. — Не угодно ли полюбоваться? Какой рисунок... краски!
И они тыкали пальцами в пространство, воображая, что все остальные-то видят ткань.
«Что, что такое?! — подумал король. — Я ничего не вижу! Ведь это ужасно! Глуп, что ли, я? Или не гожусь в короли? Это было бы хуже всего!»
— О, да, очень, очень мило! — сказал наконец король. — Вполне заслуживает моего одобрения!
И он с довольным видом кивал головой, рассматривая пустые станки: он не хотел признаться, что ничего не видит. Свита короля глядела во все глаза, но видела не больше его самого; тем не менее все повторяли в один голос: «Очень, очень мило!» — и советовали королю сделать себе из этой ткани наряд для предстоящей торжественной процессии.
— Magnifique! Чудесно! Excellent! (Превосходно! (фр. )) — только и слышалось со всех сторон; все были в таком восторге!
Король наградил каждого обманщика орденом и пожаловал их в придворные ткачи.
Всю ночь накануне торжества просидели обманщики за работой и сожгли больше шестнадцати свечей — так они старались кончить к сроку новый наряд для короля. Они притворялись, что снимают ткань со станков, кроят ее большими ножницами и потом шьют иголками без ниток.
Наконец они объявили:
— Готово!
Король в сопровождении свиты сам пришел к ним одеваться. Обманщики поднимали кверху руки, будто держали что-то, приговаривая:
— Вот панталоны, вот камзол, вот кафтан! Чудесный наряд! Легок, как паутина, и не почувствуешь его на теле! Но в этом-то вся и прелесть!
— Да, да! — говорили придворные, но они ничего не видали: нечего ведь было и видеть.
— Соблаговолите теперь раздеться и стать вот тут, перед большим зеркалом! — сказали королю обманщики. — Мы нарядим вас!
Король разделся, и обманщики принялись «наряжать» его: они делали вид, будто надевают на него одну часть одежды за другой и, наконец, прикрепляют что-то на плечах и на талии: это они «надевали» на него королевскую мантию! А король в это время поворачивался перед зеркалом во все стороны.
— Боже, как идет! Как чудно сидит! — шептали в свите. — Какой рисунок, какие краски! Роскошный наряд!
— Балдахин ждет! — доложил обер-церемониймейстер.
— Я готов! — сказал король. — Хорошо ли сидит платье?
И он еще раз повернулся перед зеркалом: надо ведь было показать, что он внимательно рассматривает свой наряд.
Камергеры, которые должны были нести шлейф королевской мантии, сделали вид, будто приподняли что-то с полу, и пошли за королем, вытягивая перед собой руки — они не смели и виду подать, что ничего не видят.
И вот король шествовал по улицам под роскошным балдахином, а в народе говорили:
— Ах, какой наряд! Какая роскошная мантия! Как чудно сидит! Ни единый человек не сознался, что ничего не видит: никто не хотел выдать себя за глупца или никуда не годного человека. Да, ни один наряд короля не вызывал еще таких восторгов.
— Да ведь он же совсем голый! — закричал вдруг один маленький мальчик.
— Ах, послушайте-ка, что говорит невинный младенец! — сказал его отец, и все стали шепотом передавать друг другу слова ребенка.
— Да ведь он совсем голый! — закричал наконец, весь народ.
И королю стало жутко: ему казалось, что они правы, но надо же было довести церемонию до конца!
И он выступал под своим балдахином еще величавее, а камергеры шли за ним, поддерживая шлейф, которого не было.
Many years ago there was an Emperor so exceedingly fond of new clothes that he spent all his money on being well dressed. He cared nothing about reviewing his soldiers, going to the theatre, or going for a ride in his carriage, except to show off his new clothes. He had a coat for every hour of the day, and instead of saying, as one might, about any other ruler, "The King's in council," here they always said. "The Emperor's in his dressing room."
In the great city where he lived, life was always gay. Every day many strangers came to town, and among them one day came two swindlers. They let it be known they were weavers, and they said they could weave the most magnificent fabrics imaginable. Not only were their colors and patterns uncommonly fine, but clothes made of this cloth had a wonderful way of becoming invisible to anyone who was unfit for his office, or who was unusually stupid.
"Those would be just the clothes for me," thought the Emperor. "If I wore them I would be able to discover which men in my empire are unfit for their posts. And I could tell the wise men from the fools. Yes, I certainly must get some of the stuff woven for me right away." He paid the two swindlers a large sum of money to start work at once.
They set up two looms and pretended to weave, though there was nothing on the looms. All the finest silk and the purest old thread which they demanded went into their traveling bags, while they worked the empty looms far into the night.
"I'd like to know how those weavers are getting on with the cloth," the Emperor thought, but he felt slightly uncomfortable when he remembered that those who were unfit for their position would not be able to see the fabric. It couldn't have been that he doubted himself, yet he thought he'd rather send someone else to see how things were going. The whole town knew about the cloth's peculiar power, and all were impatient to find out how stupid their neighbors were.
"I'll send my honest old minister to the weavers," the Emperor decided. "He'll be the best one to tell me how the material looks, for he's a sensible man and no one does his duty better."
So the honest old minister went to the room where the two swindlers sat working away at their empty looms.
"Heaven help me," he thought as his eyes flew wide open, "I can't see anything at all". But he did not say so.
Both the swindlers begged him to be so kind as to come near to approve the excellent pattern, the beautiful colors. They pointed to the empty looms, and the poor old minister stared as hard as he dared. He couldn't see anything, because there was nothing to see. "Heaven have mercy," he thought. "Can it be that I'm a fool? I'd have never guessed it, and not a soul must know. Am I unfit to be the minister? It would never do to let on that I can't see the cloth."
"Don't hesitate to tell us what you think of it," said one of the weavers.
"Oh, it's beautiful -it's enchanting." The old minister peered through his spectacles. "Such a pattern, what colors!" I'll be sure to tell the Emperor how delighted I am with it."
"We're pleased to hear that," the swindlers said. They proceeded to name all the colors and to explain the intricate pattern. The old minister paid the closest attention, so that he could tell it all to the Emperor. And so he did.
The swindlers at once asked for more money, more silk and gold thread, to get on with the weaving. But it all went into their pockets. Not a thread went into the looms, though they worked at their weaving as hard as ever.
The Emperor presently sent another trustworthy official to see how the work progressed and how soon it would be ready. The same thing happened to him that had happened to the minister. He looked and he looked, but as there was nothing to see in the looms he couldn't see anything.
"Isn't it a beautiful piece of goods?" the swindlers asked him, as they displayed and described their imaginary pattern.
"I know I'm not stupid," the man thought, "so it must be that I'm unworthy of my good office. That's strange. I mustn't let anyone find it out, though." So he praised the material he did not see. He declared he was delighted with the beautiful colors and the exquisite pattern. To the Emperor he said, "It held me spellbound."
All the town was talking of this splendid cloth, and the Emperor wanted to see it for himself while it was still in the looms. Attended by a band of chosen men, among whom were his two old trusted officials-the ones who had been to the weavers-he set out to see the two swindlers. He found them weaving with might and main, but without a thread in their looms.
"Magnificent," said the two officials already duped. "Just look, Your Majesty, what colors! What a design!" They pointed to the empty looms, each supposing that the others could see the stuff.
"What's this?" thought the Emperor. "I can't see anything. This is terrible!
Am I a fool? Am I unfit to be the Emperor? What a thing to happen to me of all people! - Oh! It's very pretty," he said. "It has my highest approval." And he nodded approbation at the empty loom. Nothing could make him say that he couldn't see anything.
His whole retinue stared and stared. One saw no more than another, but they all joined the Emperor in exclaiming, "Oh! It's very pretty," and they advised him to wear clothes made of this wonderful cloth especially for the great procession he was soon to lead. "Magnificent! Excellent! Unsurpassed!" were bandied from mouth to mouth, and everyone did his best to seem well pleased. The Emperor gave each of the swindlers a cross to wear in his buttonhole, and the title of "Sir Weaver."
Before the procession the swindlers sat up all night and burned more than six candles, to show how busy they were finishing the Emperor's new clothes. They pretended to take the cloth off the loom. They made cuts in the air with huge scissors. And at last they said, "Now the Emperor's new clothes are ready for him."
Then the Emperor himself came with his noblest noblemen, and the swindlers each raised an arm as if they were holding something. They said, "These are the trousers, here's the coat, and this is the mantle," naming each garment. "All of them are as light as a spider web. One would almost think he had nothing on, but that's what makes them so fine."
"Exactly," all the noblemen agreed, though they could see nothing, for there was nothing to see.
"If Your Imperial Majesty will condescend to take your clothes off," said the swindlers, "we will help you on with your new ones here in front of the long mirror."
The Emperor undressed, and the swindlers pretended to put his new clothes on him, one garment after another. They took him around the waist and seemed to be fastening something - that was his train-as the Emperor turned round and round before the looking glass.
"How well Your Majesty's new clothes look. Aren't they becoming!" He heard on all sides, "That pattern, so perfect! Those colors, so suitable! It is a magnificent outfit."
Then the minister of public processions announced: "Your Majesty's canopy is waiting outside."
"Well, I'm supposed to be ready," the Emperor said, and turned again for one last look in the mirror. "It is a remarkable fit, isn't it?" He seemed to regard his costume with the greatest interest.
The noblemen who were to carry his train stooped low and reached for the floor as if they were picking up his mantle. Then they pretended to lift and hold it high. They didn't dare admit they had nothing to hold.
So off went the Emperor in procession under his splendid canopy. Everyone in the streets and the windows said, "Oh, how fine are the Emperor's new clothes! Don't they fit him to perfection? And see his long train!" Nobody would confess that he couldn't see anything, for that would prove him either unfit for his position, or a fool. No costume the Emperor had worn before was ever such a complete success.
"But he hasn't got anything on," a little child said.
"Did you ever hear such innocent prattle?" said its father. And one person whispered to another what the child had said, "He hasn't anything on. A child says he hasn't anything on."
"But he hasn't got anything on!" the whole town cried out at last.
The Emperor shivered, for he suspected they were right. But he thought, "This procession has got to go on." So he walked more proudly than ever, as his noblemen held high the train that wasn't there at all.
Новый наряд короля.Давно-давно жил-был на свете король; он так любил наряжаться, что тратил на наряды все свои деньги, и смотры войск, театры, загородные прогулки занимали его только потому, что он мог тогда показаться в новом наряде. На каждый час дня у него был особый наряд, и как про других королей часто говорят: «Король в совете» — так про него говорили: «Король в гардеробной».
В столице короля жилось очень весело, каждый день почти приезжали иностранные гости, и вот раз явились двое обманщиков. Они выдали себя за ткачей, которые умеют изготовлять такую чудесную ткань, лучше которой ничего и представить себе нельзя: кроме необыкновенно красивого рисунка и красок она отличалась еще чудным свойством делаться невидимой для всякого человека, который был «не на своем месте» или непроходимо глуп.
«Да, вот это так платье будет! — подумал король. — Тогда ведь я могу узнать, кто из моих сановников не на своем месте и кто умен, кто глуп. Пусть поскорее изготовят для меня такую ткань».
И он дал обманщикам большой задаток, чтобы они сейчас же принялись за дело.
Те поставили два ткацких станка и стали делать вид, что усердно работают, а у самих на станках ровно ничего не было. Нимало не стесняясь, они требовали для работы тончайшего шелку и самого лучшего золота, все это припрятывали в свои карманы и продолжали сидеть за пустыми станками с утра до поздней ночи.
«Хотелось бы мне посмотреть, как подвигается дело!» — думал король. Но тут он вспоминал о чудесном свойстве ткани, и ему становилось как-то не по себе. Конечно, ему нечего бояться за себя, но... все-таки пусть бы сначала пошел кто-нибудь другой! А молва о диковинной ткани облетела между тем весь город, и всякий горел желанием поскорее убедиться в глупости и негодности ближнего.
«Пошлю-ка я к ним своего честного старика министра, — подумал король, — уж он-то рассмотрит ткань: он умен и с честью занимает свое место».
И вот старик министр вошел в покой, где сидели за пустыми станками обманщики.
«Господи помилуй! — думал министр, тараща глаза. — Я ведь ничего не вижу!»
Только он не сказал этого вслух.
Обманщики почтительно попросили его подойти поближе и сказать, как нравятся ему рисунок и краски. При этом они указывали на пустые станки, а бедный министр, как ни таращил глаза, все-таки ничего не видел. Да и нечего было видеть.
«Ах ты Господи! — думал он. — Неужели же я глуп? Вот уж чего никогда-то не думал! Спаси Боже, если кто-нибудь узнает!.. Или, может быть, я не гожусь для своей должности?.. Нет, нет, никак нельзя признаться, что я не вижу ткани!»
— Что ж вы ничего не скажете нам? — спросил один из ткачей.
— О, это премило! — ответил старик министр, глядя сквозь очки. — Какой рисунок, какие краски! Да, да, я доложу королю, что мне чрезвычайно понравилась ваша работа!
— Рады стараться! — сказали обманщики и принялись расписывать, какой тут узор и сочетанье красок. Министр слушал очень внимательно, чтобы потом повторить все это королю. Так он и сделал.
Теперь обманщики стали требовать еще больше шелку и золота, но они только набивали свои карманы, а на работу не пошло ни одной ниточки.
Потом король послал к ткачам другого сановника. С ним было то же, что и с первым. Уж он смотрел-смотрел, а все ничего, кроме пустых станков, не высмотрел.
— Ну, как вам нравится? — спросили его обманщики, показывая ткань и объясняя узоры, которых не было.
«Я не глуп, — думал сановник, — значит, я не на своем месте? Вот тебе раз! Однако нельзя и виду подать!»
И он стал расхваливать ткань, которой не видел, восхищаясь чудесным рисунком и сочетанием красок.
— Премило, премило! — доложил он королю. Скоро весь город заговорил о восхитительной ткани.
Наконец король сам пожелал полюбоваться диковинкой, пока она еще не снята со станка. С целою свитой избранных царедворцев и сановников, в числе которых находились и первые два, уже видевшие ткань, явился король к обманщикам, ткавшим изо всех сил на пустых станках.
— Magnifique! (Чудесно! (фр. )) Не правда ли? — заговорили первые два сановника. — Не угодно ли полюбоваться? Какой рисунок... краски!
И они тыкали пальцами в пространство, воображая, что все остальные-то видят ткань.
«Что, что такое?! — подумал король. — Я ничего не вижу! Ведь это ужасно! Глуп, что ли, я? Или не гожусь в короли? Это было бы хуже всего!»
— О, да, очень, очень мило! — сказал наконец король. — Вполне заслуживает моего одобрения!
И он с довольным видом кивал головой, рассматривая пустые станки: он не хотел признаться, что ничего не видит. Свита короля глядела во все глаза, но видела не больше его самого; тем не менее все повторяли в один голос: «Очень, очень мило!» — и советовали королю сделать себе из этой ткани наряд для предстоящей торжественной процессии.
— Magnifique! Чудесно! Excellent! (Превосходно! (фр. )) — только и слышалось со всех сторон; все были в таком восторге!
Король наградил каждого обманщика орденом и пожаловал их в придворные ткачи.
Всю ночь накануне торжества просидели обманщики за работой и сожгли больше шестнадцати свечей — так они старались кончить к сроку новый наряд для короля. Они притворялись, что снимают ткань со станков, кроят ее большими ножницами и потом шьют иголками без ниток.
Наконец они объявили:
— Готово!
Король в сопровождении свиты сам пришел к ним одеваться. Обманщики поднимали кверху руки, будто держали что-то, приговаривая:
— Вот панталоны, вот камзол, вот кафтан! Чудесный наряд! Легок, как паутина, и не почувствуешь его на теле! Но в этом-то вся и прелесть!
— Да, да! — говорили придворные, но они ничего не видали: нечего ведь было и видеть.
— Соблаговолите теперь раздеться и стать вот тут, перед большим зеркалом! — сказали королю обманщики. — Мы нарядим вас!
Король разделся, и обманщики принялись «наряжать» его: они делали вид, будто надевают на него одну часть одежды за другой и, наконец, прикрепляют что-то на плечах и на талии: это они «надевали» на него королевскую мантию! А король в это время поворачивался перед зеркалом во все стороны.
— Боже, как идет! Как чудно сидит! — шептали в свите. — Какой рисунок, какие краски! Роскошный наряд!
— Балдахин ждет! — доложил обер-церемониймейстер.
— Я готов! — сказал король. — Хорошо ли сидит платье?
И он еще раз повернулся перед зеркалом: надо ведь было показать, что он внимательно рассматривает свой наряд.
Камергеры, которые должны были нести шлейф королевской мантии, сделали вид, будто приподняли что-то с полу, и пошли за королем, вытягивая перед собой руки — они не смели и виду подать, что ничего не видят.
И вот король шествовал по улицам под роскошным балдахином, а в народе говорили:
— Ах, какой наряд! Какая роскошная мантия! Как чудно сидит! Ни единый человек не сознался, что ничего не видит: никто не хотел выдать себя за глупца или никуда не годного человека. Да, ни один наряд короля не вызывал еще таких восторгов.
— Да ведь он же совсем голый! — закричал вдруг один маленький мальчик.
— Ах, послушайте-ка, что говорит невинный младенец! — сказал его отец, и все стали шепотом передавать друг другу слова ребенка.
— Да ведь он совсем голый! — закричал наконец, весь народ.
И королю стало жутко: ему казалось, что они правы, но надо же было довести церемонию до конца!
И он выступал под своим балдахином еще величавее, а камергеры шли за ним, поддерживая шлейф, которого не было.
