The Silver Shilling
Сказка Г.Х.Андерсена «Серебряная монетка».
The Silver Shilling.
There was once a shilling; it came out bright and shiny from the mint, and sprang up, shouting, "Hurrah! Now I'm going out into the wide world!" And into the wide world he went. The child held it with soft, tender hands; the miser clutched it with cold, clammy fingers; the old man turned it over many times before letting it go; while the youth immediately passed it along. The Shilling was of silver, with very little copper in it; already it had been in the world for a whole year now-that is, in the country where it was made. But one day it started to travel to foreign lands; it was the last native coin in the purse that the traveling gentleman had with him. He himself didn't know he had this coin until it happened to come between his fingers.
"Why, here's a shilling from home I still have," he said. "It can make the trip with me."
And the Shilling rattled and jumped for joy as it was put back into the purse. So here it lay among foreign companions, who came and went, each making a place for the next one. Only the Shilling from home always stayed in the purse, which was a mark of distinction.
Several weeks passed, and the Shilling was far out in the world, without knowing exactly where it was, although it did hear that the other coins were French or Italian. One said they were in a certain town, another reported that they had reached another place, but the Shilling hadn't any idea about it. Anyone who keeps his head in a bag can't see a thing; and that was the case with the Shilling.
But as it lay there one day it noticed that the purse was not completely shut, so it sneaked forward to the opening to take a peek. It shouldn't have done that, but it was full of curiosity, and people often have to pay for that. It slipped out into the trouser pocket, and when the purse was taken out that night the Shilling remained behind and was taken with the clothes to the hall closet. There it dropped on the floor; no one heard it, and no one saw it.
Next morning the clothes were returned to the room; the gentleman put them on, and started on his journey again, but the Shilling was left behind. It was found, required to do service again, and was sent out with three other coins.
"It's an interesting thing to look about you in the world," thought the Shilling, "and to get to know different people and customs."
"What kind of coin is that?" said someone at that very moment. "That's not a genuine coin! It's a fake! It's no good!"
Yes, now began the real history of the Shilling, as told by itself.
" 'False! No good!' Those words really hurt me," said the Shilling. "I knew I was made of good silver, had a good ring and a genuine stamp on me. People were certainly mistaken; they couldn't mean me! But they did mean me; I was the one they called false and no good! 'I must get rid of that fellow in the dark!' said the man I belonged to. So I was passed on at night, and then again chided in broad daylight. 'False-no good! We must hurry up and get rid of it!' "
And the Shilling trembled in its master's fingers each time it was to be passed on as a native coin.
"What a wretched shilling I am! What good is my silver to me, or my value, or my stamp, if all these things are considered worthless? The world gives you only such value as it chooses. It must be really dreadful to have a bad conscience, and to sneak about in the path of evil, if I, who am quite innocent, can feel so wretched just because I have my looks against me!
"Each time they brought me out I shuddered at the thought of the eyes that would glare at me, because I knew I would be rejected and flung back on the counter like a liar and a fraud.
"One time I came into the hands of a poor old woman, who received me as wages for a hard day's toil and labor, and she couldn't get rid of me at all. Nobody would accept me, and I was a real worry to the old woman.
" 'I shall certainly have to fool somebody with this shilling,' she said, 'for I can't afford to keep a false shilling. I'll pass him on to the rich baker; he'll be able to stand the loss better than I can; but still it is an injustice I will be doing.'
"What a weight I must be on that woman's conscience, too," sighed the Shilling. "Am I really changed so much in my old age? And the woman went to the rich baker, but he knew the current shillings too well to accept me; I was thrown back in the woman's face, and she got no bread for me. And I felt grieved that I should be the cause of trouble to others-I, who in my young days had been so proud of my value and the soundness of my coinage. I was as melancholy as a poor shilling can be whom no one will accept; but the woman took me home, looked at me earnestly, with kindly, friendly eyes, and said, 'No, I won't deceive anyone with you. I'll bore a hole through you, so everyone can see you're false. And yet-a thought just occurs to me-perhaps you are a lucky shilling; yes, I believe you are; I have such a strong feeling about it! I'll make a hole through the coin, pass a string through it, and then give it to the neighbor's little child to hang around her neck as a good-luck shilling.'
"And she drilled a hole right through me. It certainly isn't very pleasant to have a hole bored through you, but you can stand many things when you know the intentions are good. A thread was passed through the hole, and I was hung around the child's neck like a kind of medal. The child smiled at me and kissed me, and all that night I slept on its warm, innocent breast.
"Next morning the child's mother took me up and looked at me and had another idea about me-I could feel that immediately. She brought out a pair of scissors and cut the string.
" 'A lucky shilling!' she cried. 'Well, we'll see about that!'
"Then she soaked me in vinegar, until I turned quite green, puttied up the hole, rubbed me a little, and that evening took me to the lottery collector, to buy a lottery ticket that would make her fortune.
'How utterly unhappy I felt! There was a stinging inside me as if I were going to break in half. I knew that I should be called false and thrown away, and before a crowd of other coins, too, who lay there proud of their inscriptions and faces. But I escaped that time, for there were many people in the collector's office-he was very busy, so I rattled into the box with the other coins. I don't know if my ticket won anything or not, but I do know that the very next morning I was recognized as a bad coin and sent out to deceive again and again. That is a very trying thing to endure when you have a good character, and this I cannot deny that I have.
"For years and days I wandered this way from house to house, from hand to hand, always rebuked, always unwelcome; nobody believed me, and finally I lost confidence in the world and myself; those were hard times. One day a traveler arrived, and naturally I was passed on to him, and he was courteous enough to accept me as good. But when he tried to pass me on again, I heard once more the cry, 'That coin's no good! It's false!' "
" 'I accepted it as genuine,' said the man, and looked closely at me. Then he smiled all over his face; never before had a face looked like that after a close examination of me. 'Why, what's this?' he said. 'That's a coin from my own country, a good honest shilling from home, that someone has bored a hole through and called false. Now, that's a strange coincidence. I'll just keep it and take it home with me.'
"A thrilling glow of joy shot through me when I heard him call me a honest shilling; now I would go home, where each and everyone would know me and realize that I was of good silver and bore a genuine stamp. I felt like throwing out sparks of happiness, but after all it isn't my nature to throw out sparks; that's something for steel to do, not silver.
"I was wrapped up in a clean white piece of paper, so that I wouldn't be mixed up with the other coins and be lost; and only on special occasions when people from my own country got together was I shown around, and they said nice things about me. They thought I was interesting-and it's surprising how interesting you can be without saying a single word.
"So at last I was home again. All my troubles were over, and I was happy again, for I was made of good silver and had the genuine stamp. I had no more misery to endure, even though a hole had been bored through me as if I were false; that doesn't matter if you're not really false. Just wait for the end, and everything will come out all right. That is my firm belief," said the Shilling.
Серебряная монетка
Жила-была монетка. Она только что вышла из чеканки — чистенькая, светленькая, — покатилась и зазвенела:
— Ура! Теперь пойду гулять по белу свету!
И пошла.
Ребенок крепко сжимал ее в своем тепленьком кулачке, скряга тискал холодными липкими пальцами, люди постарше вертели и поворачивали много раз, а у молодых она не задерживалась и живо катилась дальше.
Монетка была серебряная, меди в ней было очень мало, и вот она целый год гуляла по белу свету, то есть в той стране, где была отчеканена. Потом она отправилась за границу и оказалась последней родной монеткой в кошельке путешественника. Но он и не подозревал о ее существовании, пока она сама не попала к нему в пальцы.
— Вот как! У меня еще осталась одна наша родная монетка! — сказал он.
— Ну, пусть едет со мною путешествовать!
И монетка подпрыгнула от радости и зазвенела, когда ее сунули обратно в кошелек. Тут ей пришлось лежать со своими иностранными сородичами, которые все сменялись — одна уступала место другой, ну а она все оставалась в кошельке. Это уже было своего рода отличие!
Прошло много недель. Монетка заехала далеко-далеко от родины, сама не знала куда. Она лишь слышала от соседок, что они француженки или итальянки, что они теперь в таком-то и таком-то городе, но сама она ни о чем и представления не имела: не много увидишь, сидя в кошельке, как она! Но вот однажды монетка заметила, что кошелек не закрыт. Ей вздумалось хоть одним глазком поглядеть на мир, и она проскользнула в щелочку. Не следовало бы ей этого делать, да она была любопытна, ну, и это не прошло ей даром. Она попала в карман брюк. Вечером кошелек из кармана вынули, а монетка осталась лежать, как лежала. Брюки вынесли для чистки в коридор, и тут монетка вывалилась из кармана на пол. Никто этого не слыхал, никто этого не видал.
Утром платье опять забрали в комнату, путешественник оделся и уехал, а монетка осталась. Вскоре ее нашли на полу, и она вновь должна была пойти в ход вместе с тремя другими монетами.
"Вот хорошо-то! Опять пойду гулять по свету, увижу новых людей, новые нравы!" — подумала монетка.
— А это что за монета? — послышалось в ту же минуту. — Это не наша монета. Фальшивая! Не годится!
С этого и началась история, которую она сама потом рассказывала.
— "Фальшивая! Не годится!" Я вся так и задрожала! — рассказывала она.
— Я же знала, что я серебряная, чистого звона и настоящей чеканки. Верно, ошиблись, думаю, не могут люди так отзываться обо мне. Однако они говорили именно про меня! Это меня называли фальшивой, это я никуда не годилась! "Ну, сбуду ее с рук в сумерках!" — сказал мой хозяин и сбыл-таки. Но при дневном свете меня опять принялись бранить: "Фальшивая!", "Не годится!", "Надо поскорее сбыть ее с рук!"
И монетка дрожала от страха и стыда всякий раз, как ее подсовывали кому-нибудь вместо монеты той страны.
— Ах я горемычная! Что мне мое серебро, мое достоинство, моя чеканка, когда все это ничего не значит! В глазах людей остаешься тем, за кого они тебя принимают! Как же ужасно и вправду иметь нечистую совесть, пробиваться в жизни нечистыми путями, если мне, ни в чем не повинной, так тяжело только потому, что я кажусь виновной!.. Всякий раз, как я перехожу в новые руки, я трепещу взгляда, который на меня упадет: я знаю, что меня сейчас же швырнут обратно на стол, словно я какая-нибудь обманщица!
Раз я попала к одной бедной женщине: она получила меня в уплату за тяжелую поденную работу. Ей никак не удавалось сбыть меня с рук, никто не хотел меня брать. Я была для бедняги сущей напастью.
"Право, поневоле придется обмануть кого-нибудь! — сказала женщина. — Где мне, при моей бедности, держать фальшивую монету! Отдам-ка ее богатому булочнику, он-то не разорится от этого, хоть и нехорошо это, сама знаю, нехорошо!"
"Ну вот, теперь я буду лежать на совести у бедной женщины! — вздохнула я. — Неужто я и впрямь так изменилась под старость?"
Женщина отправилась к богатому булочнику, но он слишком хорошо разбирался в монетах, и мне не пришлось долго лежать там, куда меня положили: он швырнул меня в лицо бедной женщине. Ей не дали за меня хлеба, и мне было так горько, так горько сознавать, что я отчеканена на горе Другим! Это я-то, некогда такая смелая, уверенная в себе, в своей чеканке, в хорошем звоне! И я так пала духом, как только может пасть монетка, которую никто не хочет брать. Но женщина принесла меня обратно домой, поглядела на меня добродушно и ласково и сказала:
"Не хочу я никого обманывать! Я пробью в тебе дырку, пусть каждый знает, что ты фальшивая... А впрочем... Постой, мне пришло на ум — быть может, ты монетка счастливая? Наверно, так! Я пробью в тебе дырочку, продерну шнурок и повешу тебя на шею соседкиной девочке — пусть носит на счастье!"
И она пробила во мне дырочку. Не особенно-то приятно, когда тебя пробивают, но ради доброго намерения многое можно перенести. Через дырочку продернули шнурок, и я стала похожа на медаль. Меня повесили на шею малютке, и она улыбалась мне, целовала меня, и я всю ночь провела на тепленькой невинной детской груди.
Утром мать девочки взяла меня в руки, поглядела и что-то задумала... Я сейчас же догадалась! Потом взяла ножницы и перерезала шнурок.
"Счастливая монетка! — сказала она. — А ну посмотрим!" И она положила меня в кислоту, так что я вся позеленела: потом затерла дырку, немножко почистила меня и в сумерках пошла к продавцу лотерейных билетов купить билетик на счастье.
Ах, как мне было тяжело! Меня точно в тисках сжимали, ломали пополам! Я ведь знала, что меня обзовут фальшивой, осрамят перед всеми другими монетами, что лежат и гордятся своими надписями и чеканкой. Но нет! Я избежала позора! В лавке была такая толпа, продавец был так занят, что не глядя бросил меня в выручку, к другим монетам. Выиграл ли купленный на меня билет, не знаю, знаю только, что на другой же день меня признали фальшивой, отложили в сторону и опять отправили обманывать — все обманывать! Ведь это просто невыносимо для честной натуры — ее-то уж у меня не отнимут! Так переходила я из рук в руки, из дома в дом больше года, и всюду-то меня бранили, всюду-то на меня сердились. Никто не верил в меня, и я сама разуверилась и в себе и в людях. Тяжелое выдалось для меня время!
Но вот однажды явился путешественник; ему, конечно, сейчас же подсунули меня, и он был так прост, что взял меня за тамошнюю монету. Но когда он, в свою очередь, хотел расплатиться мною, я опять услышала крик: "Фальшивая! Не годится!"
"Мне дали ее за настоящую! — сказал путешественник и вгляделся в меня пристальнее. И вдруг на лице его появилась улыбка. А ведь, глядя на меня, давно уже никто не улыбался. — Нет, что же это! — сказал он. — Ведь это наша родная монетка, хорошая, честная монетка моей родины, а в ней пробили дырку и называют ее фальшивой! Вот забавно! Надо припрятать тебя и взять с собою домой".
То-то я обрадовалась! Меня опять называют доброй, честной монетой, хотят взять домой, где все и каждый узнают меня, будут знать, что я серебряная, настоящей чеканки! Я бы засверкала от радости искрами, да это не в моей натуре, искры испускает сталь, а не серебро.
Меня завернули в тонкую белую бумажку, чтобы не смешать с другими монетами и не затерять. Вынимали меня только в торжественных случаях, при встречах с земляками, и тогда обо мне отзывались необыкновенно хорошо. Все говорили, что я очень интересна. Забавно, что можно быть интересной, не говоря ни слова.
И вот я попала домой. Миновали мои мытарства, потекла счастливая жизнь. Я ведь была серебряная, настоящей чеканки, и мне совсем не вредило, что во мне пробита дыра, как в фальшивой: что за беда, если на самом-то деле ты не фальшивая! Да, надо иметь терпение: пройдет время, и все станет на свои места. Уж в это я твердо верю! — заключила свой рассказ монетка.
The Silver Shilling.
There was once a shilling; it came out bright and shiny from the mint, and sprang up, shouting, "Hurrah! Now I'm going out into the wide world!" And into the wide world he went. The child held it with soft, tender hands; the miser clutched it with cold, clammy fingers; the old man turned it over many times before letting it go; while the youth immediately passed it along. The Shilling was of silver, with very little copper in it; already it had been in the world for a whole year now-that is, in the country where it was made. But one day it started to travel to foreign lands; it was the last native coin in the purse that the traveling gentleman had with him. He himself didn't know he had this coin until it happened to come between his fingers.
"Why, here's a shilling from home I still have," he said. "It can make the trip with me."
And the Shilling rattled and jumped for joy as it was put back into the purse. So here it lay among foreign companions, who came and went, each making a place for the next one. Only the Shilling from home always stayed in the purse, which was a mark of distinction.
Several weeks passed, and the Shilling was far out in the world, without knowing exactly where it was, although it did hear that the other coins were French or Italian. One said they were in a certain town, another reported that they had reached another place, but the Shilling hadn't any idea about it. Anyone who keeps his head in a bag can't see a thing; and that was the case with the Shilling.
But as it lay there one day it noticed that the purse was not completely shut, so it sneaked forward to the opening to take a peek. It shouldn't have done that, but it was full of curiosity, and people often have to pay for that. It slipped out into the trouser pocket, and when the purse was taken out that night the Shilling remained behind and was taken with the clothes to the hall closet. There it dropped on the floor; no one heard it, and no one saw it.
Next morning the clothes were returned to the room; the gentleman put them on, and started on his journey again, but the Shilling was left behind. It was found, required to do service again, and was sent out with three other coins.
"It's an interesting thing to look about you in the world," thought the Shilling, "and to get to know different people and customs."
"What kind of coin is that?" said someone at that very moment. "That's not a genuine coin! It's a fake! It's no good!"
Yes, now began the real history of the Shilling, as told by itself.
" 'False! No good!' Those words really hurt me," said the Shilling. "I knew I was made of good silver, had a good ring and a genuine stamp on me. People were certainly mistaken; they couldn't mean me! But they did mean me; I was the one they called false and no good! 'I must get rid of that fellow in the dark!' said the man I belonged to. So I was passed on at night, and then again chided in broad daylight. 'False-no good! We must hurry up and get rid of it!' "
And the Shilling trembled in its master's fingers each time it was to be passed on as a native coin.
"What a wretched shilling I am! What good is my silver to me, or my value, or my stamp, if all these things are considered worthless? The world gives you only such value as it chooses. It must be really dreadful to have a bad conscience, and to sneak about in the path of evil, if I, who am quite innocent, can feel so wretched just because I have my looks against me!
"Each time they brought me out I shuddered at the thought of the eyes that would glare at me, because I knew I would be rejected and flung back on the counter like a liar and a fraud.
"One time I came into the hands of a poor old woman, who received me as wages for a hard day's toil and labor, and she couldn't get rid of me at all. Nobody would accept me, and I was a real worry to the old woman.
" 'I shall certainly have to fool somebody with this shilling,' she said, 'for I can't afford to keep a false shilling. I'll pass him on to the rich baker; he'll be able to stand the loss better than I can; but still it is an injustice I will be doing.'
"What a weight I must be on that woman's conscience, too," sighed the Shilling. "Am I really changed so much in my old age? And the woman went to the rich baker, but he knew the current shillings too well to accept me; I was thrown back in the woman's face, and she got no bread for me. And I felt grieved that I should be the cause of trouble to others-I, who in my young days had been so proud of my value and the soundness of my coinage. I was as melancholy as a poor shilling can be whom no one will accept; but the woman took me home, looked at me earnestly, with kindly, friendly eyes, and said, 'No, I won't deceive anyone with you. I'll bore a hole through you, so everyone can see you're false. And yet-a thought just occurs to me-perhaps you are a lucky shilling; yes, I believe you are; I have such a strong feeling about it! I'll make a hole through the coin, pass a string through it, and then give it to the neighbor's little child to hang around her neck as a good-luck shilling.'
"And she drilled a hole right through me. It certainly isn't very pleasant to have a hole bored through you, but you can stand many things when you know the intentions are good. A thread was passed through the hole, and I was hung around the child's neck like a kind of medal. The child smiled at me and kissed me, and all that night I slept on its warm, innocent breast.
"Next morning the child's mother took me up and looked at me and had another idea about me-I could feel that immediately. She brought out a pair of scissors and cut the string.
" 'A lucky shilling!' she cried. 'Well, we'll see about that!'
"Then she soaked me in vinegar, until I turned quite green, puttied up the hole, rubbed me a little, and that evening took me to the lottery collector, to buy a lottery ticket that would make her fortune.
'How utterly unhappy I felt! There was a stinging inside me as if I were going to break in half. I knew that I should be called false and thrown away, and before a crowd of other coins, too, who lay there proud of their inscriptions and faces. But I escaped that time, for there were many people in the collector's office-he was very busy, so I rattled into the box with the other coins. I don't know if my ticket won anything or not, but I do know that the very next morning I was recognized as a bad coin and sent out to deceive again and again. That is a very trying thing to endure when you have a good character, and this I cannot deny that I have.
"For years and days I wandered this way from house to house, from hand to hand, always rebuked, always unwelcome; nobody believed me, and finally I lost confidence in the world and myself; those were hard times. One day a traveler arrived, and naturally I was passed on to him, and he was courteous enough to accept me as good. But when he tried to pass me on again, I heard once more the cry, 'That coin's no good! It's false!' "
" 'I accepted it as genuine,' said the man, and looked closely at me. Then he smiled all over his face; never before had a face looked like that after a close examination of me. 'Why, what's this?' he said. 'That's a coin from my own country, a good honest shilling from home, that someone has bored a hole through and called false. Now, that's a strange coincidence. I'll just keep it and take it home with me.'
"A thrilling glow of joy shot through me when I heard him call me a honest shilling; now I would go home, where each and everyone would know me and realize that I was of good silver and bore a genuine stamp. I felt like throwing out sparks of happiness, but after all it isn't my nature to throw out sparks; that's something for steel to do, not silver.
"I was wrapped up in a clean white piece of paper, so that I wouldn't be mixed up with the other coins and be lost; and only on special occasions when people from my own country got together was I shown around, and they said nice things about me. They thought I was interesting-and it's surprising how interesting you can be without saying a single word.
"So at last I was home again. All my troubles were over, and I was happy again, for I was made of good silver and had the genuine stamp. I had no more misery to endure, even though a hole had been bored through me as if I were false; that doesn't matter if you're not really false. Just wait for the end, and everything will come out all right. That is my firm belief," said the Shilling.
Серебряная монеткаЖила-была монетка. Она только что вышла из чеканки — чистенькая, светленькая, — покатилась и зазвенела:
— Ура! Теперь пойду гулять по белу свету!
И пошла.
Ребенок крепко сжимал ее в своем тепленьком кулачке, скряга тискал холодными липкими пальцами, люди постарше вертели и поворачивали много раз, а у молодых она не задерживалась и живо катилась дальше.
Монетка была серебряная, меди в ней было очень мало, и вот она целый год гуляла по белу свету, то есть в той стране, где была отчеканена. Потом она отправилась за границу и оказалась последней родной монеткой в кошельке путешественника. Но он и не подозревал о ее существовании, пока она сама не попала к нему в пальцы.
— Вот как! У меня еще осталась одна наша родная монетка! — сказал он.
— Ну, пусть едет со мною путешествовать!
И монетка подпрыгнула от радости и зазвенела, когда ее сунули обратно в кошелек. Тут ей пришлось лежать со своими иностранными сородичами, которые все сменялись — одна уступала место другой, ну а она все оставалась в кошельке. Это уже было своего рода отличие!
Прошло много недель. Монетка заехала далеко-далеко от родины, сама не знала куда. Она лишь слышала от соседок, что они француженки или итальянки, что они теперь в таком-то и таком-то городе, но сама она ни о чем и представления не имела: не много увидишь, сидя в кошельке, как она! Но вот однажды монетка заметила, что кошелек не закрыт. Ей вздумалось хоть одним глазком поглядеть на мир, и она проскользнула в щелочку. Не следовало бы ей этого делать, да она была любопытна, ну, и это не прошло ей даром. Она попала в карман брюк. Вечером кошелек из кармана вынули, а монетка осталась лежать, как лежала. Брюки вынесли для чистки в коридор, и тут монетка вывалилась из кармана на пол. Никто этого не слыхал, никто этого не видал.
Утром платье опять забрали в комнату, путешественник оделся и уехал, а монетка осталась. Вскоре ее нашли на полу, и она вновь должна была пойти в ход вместе с тремя другими монетами.
"Вот хорошо-то! Опять пойду гулять по свету, увижу новых людей, новые нравы!" — подумала монетка.
— А это что за монета? — послышалось в ту же минуту. — Это не наша монета. Фальшивая! Не годится!
С этого и началась история, которую она сама потом рассказывала.
— "Фальшивая! Не годится!" Я вся так и задрожала! — рассказывала она.
— Я же знала, что я серебряная, чистого звона и настоящей чеканки. Верно, ошиблись, думаю, не могут люди так отзываться обо мне. Однако они говорили именно про меня! Это меня называли фальшивой, это я никуда не годилась! "Ну, сбуду ее с рук в сумерках!" — сказал мой хозяин и сбыл-таки. Но при дневном свете меня опять принялись бранить: "Фальшивая!", "Не годится!", "Надо поскорее сбыть ее с рук!"
И монетка дрожала от страха и стыда всякий раз, как ее подсовывали кому-нибудь вместо монеты той страны.
— Ах я горемычная! Что мне мое серебро, мое достоинство, моя чеканка, когда все это ничего не значит! В глазах людей остаешься тем, за кого они тебя принимают! Как же ужасно и вправду иметь нечистую совесть, пробиваться в жизни нечистыми путями, если мне, ни в чем не повинной, так тяжело только потому, что я кажусь виновной!.. Всякий раз, как я перехожу в новые руки, я трепещу взгляда, который на меня упадет: я знаю, что меня сейчас же швырнут обратно на стол, словно я какая-нибудь обманщица!
Раз я попала к одной бедной женщине: она получила меня в уплату за тяжелую поденную работу. Ей никак не удавалось сбыть меня с рук, никто не хотел меня брать. Я была для бедняги сущей напастью.
"Право, поневоле придется обмануть кого-нибудь! — сказала женщина. — Где мне, при моей бедности, держать фальшивую монету! Отдам-ка ее богатому булочнику, он-то не разорится от этого, хоть и нехорошо это, сама знаю, нехорошо!"
"Ну вот, теперь я буду лежать на совести у бедной женщины! — вздохнула я. — Неужто я и впрямь так изменилась под старость?"
Женщина отправилась к богатому булочнику, но он слишком хорошо разбирался в монетах, и мне не пришлось долго лежать там, куда меня положили: он швырнул меня в лицо бедной женщине. Ей не дали за меня хлеба, и мне было так горько, так горько сознавать, что я отчеканена на горе Другим! Это я-то, некогда такая смелая, уверенная в себе, в своей чеканке, в хорошем звоне! И я так пала духом, как только может пасть монетка, которую никто не хочет брать. Но женщина принесла меня обратно домой, поглядела на меня добродушно и ласково и сказала:
"Не хочу я никого обманывать! Я пробью в тебе дырку, пусть каждый знает, что ты фальшивая... А впрочем... Постой, мне пришло на ум — быть может, ты монетка счастливая? Наверно, так! Я пробью в тебе дырочку, продерну шнурок и повешу тебя на шею соседкиной девочке — пусть носит на счастье!"
И она пробила во мне дырочку. Не особенно-то приятно, когда тебя пробивают, но ради доброго намерения многое можно перенести. Через дырочку продернули шнурок, и я стала похожа на медаль. Меня повесили на шею малютке, и она улыбалась мне, целовала меня, и я всю ночь провела на тепленькой невинной детской груди.
Утром мать девочки взяла меня в руки, поглядела и что-то задумала... Я сейчас же догадалась! Потом взяла ножницы и перерезала шнурок.
"Счастливая монетка! — сказала она. — А ну посмотрим!" И она положила меня в кислоту, так что я вся позеленела: потом затерла дырку, немножко почистила меня и в сумерках пошла к продавцу лотерейных билетов купить билетик на счастье.
Ах, как мне было тяжело! Меня точно в тисках сжимали, ломали пополам! Я ведь знала, что меня обзовут фальшивой, осрамят перед всеми другими монетами, что лежат и гордятся своими надписями и чеканкой. Но нет! Я избежала позора! В лавке была такая толпа, продавец был так занят, что не глядя бросил меня в выручку, к другим монетам. Выиграл ли купленный на меня билет, не знаю, знаю только, что на другой же день меня признали фальшивой, отложили в сторону и опять отправили обманывать — все обманывать! Ведь это просто невыносимо для честной натуры — ее-то уж у меня не отнимут! Так переходила я из рук в руки, из дома в дом больше года, и всюду-то меня бранили, всюду-то на меня сердились. Никто не верил в меня, и я сама разуверилась и в себе и в людях. Тяжелое выдалось для меня время!
Но вот однажды явился путешественник; ему, конечно, сейчас же подсунули меня, и он был так прост, что взял меня за тамошнюю монету. Но когда он, в свою очередь, хотел расплатиться мною, я опять услышала крик: "Фальшивая! Не годится!"
"Мне дали ее за настоящую! — сказал путешественник и вгляделся в меня пристальнее. И вдруг на лице его появилась улыбка. А ведь, глядя на меня, давно уже никто не улыбался. — Нет, что же это! — сказал он. — Ведь это наша родная монетка, хорошая, честная монетка моей родины, а в ней пробили дырку и называют ее фальшивой! Вот забавно! Надо припрятать тебя и взять с собою домой".
То-то я обрадовалась! Меня опять называют доброй, честной монетой, хотят взять домой, где все и каждый узнают меня, будут знать, что я серебряная, настоящей чеканки! Я бы засверкала от радости искрами, да это не в моей натуре, искры испускает сталь, а не серебро.
Меня завернули в тонкую белую бумажку, чтобы не смешать с другими монетами и не затерять. Вынимали меня только в торжественных случаях, при встречах с земляками, и тогда обо мне отзывались необыкновенно хорошо. Все говорили, что я очень интересна. Забавно, что можно быть интересной, не говоря ни слова.
И вот я попала домой. Миновали мои мытарства, потекла счастливая жизнь. Я ведь была серебряная, настоящей чеканки, и мне совсем не вредило, что во мне пробита дыра, как в фальшивой: что за беда, если на самом-то деле ты не фальшивая! Да, надо иметь терпение: пройдет время, и все станет на свои места. Уж в это я твердо верю! — заключила свой рассказ монетка.
