Русские народные сказки. Летучий корабль
Жили-были старик да старуха. У них было три сына — два старших умниками слыли, а младшего все дурачком звали. Старших старуха любила — одевала чисто, кормила вкусно. А младший в дырявой рубашке ходил, черную корку жевал. Ему, дурачку, все равно: он ничего не смыслит, — ничего не понимает!
Вот однажды дошла до той деревни весть: кто построит царю такой корабль, чтоб и по морям ходил и под облаками летал, — за того царь свою дочку выдаст. Решили старшие братья счастья попытать.
Отпустите нас, батюшка и матушка! Авось — который-нибудь из нас царским зятем станет! Снарядила мать старших сыновей, напекла им в дорогу пирогов белых, нажарила-наварила курятины да гусятины: Ступайте, сыночки! — Отправились братья в лес, стали деревья рубить да пилить. Много нарубили-напилили. А что дальше делать — не знают.
Стали они спорить да браниться, того и гляди, друг дружке в волосы вцепятся. Подошел тут к ним старичок и спрашивает: Из-за чего у вас, молодцы, спор да брань?
— Может, и я вам какое слово на пользу скажу? Накинулись оба брата на старичка — слушать его не стали, нехорошими словами обругали и прочь прогнали. Ушел старичок. Поругались еще братья, съели все свои припасы, что им мать дала, и возвратились домой ни с чем... Как пришли они, начал проситься младший: Отпустите теперь меня!
Стали мать и отец отговаривать его да удерживать: Куда тебе, дурню, — тебя волки по дороге съедят! А дурень знай свое твердит: Отпустите — пойду, и не отпустите— пойду! Видят мать и отец — никак с ним не сладишь. Дали ему на дорогу краюху черного сухого хлеба и выпроводили вон из дому. Взял дурень с собой топор и отправился в лес. Ходил-ходил по лесу и высмотрел высокую сосну: верхушкой в облака эта сосна упирается, обхватить ее впору только троим. Срубил он сосну, стал ее от сучьев очищать. Подошел к нему старичок.
Здравствуй, — говорит, — дитятко!
— Здравствуй, дедушка!
— Что это, дитятко, ты делаешь, на что такое большое дерево срубил? А вот, дедушка, царь обещал выдать свою дочку за того, кто ему летучий корабль построит, я и строю. А разве ты сможешь такой корабль смастерить?
— Это дело мудреное, пожалуй, и не сладишь. Мудреное не мудреное, а попытаться надо: глядишь, и слажу! Вот и ты кстати пришел: старые люди бывалые, сведущие. Может, ты мне что и присоветуешь. Старичок говорит: Ну, коли просишь совет тебе подать, слушай: возьми-ка ты свой топор и отеши эту сосну с боков: вот этак! И показал, как надо обтесывать.
Послушался дурень старичка — обтесал сосну так, как он показывал. Обтесывает он, диву дается: топор так сам и ходит, так и ходит! Теперь, — говорит старичок, — обделывай сосну с концов: вот так и вот этак! Дурень старичковы слова мимо ушей не пропускает: как старичок показывает, так он и делает. Закончил он работу, старичок похвалил его и говорит: Ну, теперь не грех передохнуть да закусить малость.
Эх, дедушка, — говорит дурень, — для меня-то еда найдется, вот эта краюха черствая. А тебя-то чем угостить? Ты небось и не угрызешь мое угощение? А ну-ка, дитятко, — говорит старичок, — дай сюда свою краюху! Дурень подал ему краюху. Старичок взял ее в руки, осмотрел, пощупал да и говорит: Не такая уж черствая твоя краюха! И подал ее дурню. Взял дурень краюху — глазам своим не верит: превратилась краюха в мягкий да белый каравай. Как поели они, старик и говорит: Ну, теперь станем паруса прилаживать! И достал из-за пазухи кусок холста. Старичок показывает, дурень старается, на совесть все делает — и паруса готовы, прилажены. Садись теперь в свой корабль, — говорит старичок, и лети, куда тебе надобно. Да смотри, помни мой наказ: по пути сажай в свой корабль всякого встречного! Тут они и распрощались.
Старичок своей дорогой пошел, а дурень на летучий корабль сел, паруса расправил. Надулись паруса, взмыл корабль в небо, полетел быстрее сокола. Летит чуть пониже облаков ходячих, чуть повыше лесов стоячих... Летел-летел дурень и видит: лежит на дороге человек ухом к сырой земле припал. Спустился он и говорит: Здорово, дядюшка!
— Здорово, молодец!
— Что это ты делаешь?
— Слушаю я, что на том конце земли делается.
А что же там делается, дядюшка?
— Поют-заливаются там пташки голосистые, одна другой лучше!
Экой ты, какой слухменный! Садись ко мне на корабль, полетим вместе.
Слухало не стал отговариваться, сел на корабль, и полетели они дальше. Летели-летели, видят — идет по дороге человек, идет на одной ноге, а другая нога к уху привязана. Здорово, дядюшка!
— Здорово, молодец!
— Что это ты на одной ноге скачешь?
— Да если я другую ногу отвяжу, так за три шага — весь свет перешагну!
Вот ты какой быстрый! Садись к нам.
Скороход отказываться не стал, взобрался на корабль, и полетели они дальше. Много ли, мало ли пролетели, глядь — стоит человек с ружьем, целится. А во что целится — неведомо.
Здорово, дядюшка! В кого это ты целишься — ни зверя, ни птицы кругом не видно.
Экие вы! Да я и не стану близко стрелять. Целюсь я в тетерку, что сидит на дереве верст за тысячу отсюда. Вот такая стрельба по мне. Садись с нами, полетим вместе!
Сел и Стреляло, и полетели все они дальше. Летели они, летели и видят: идет человек, несет за спиною большущий мешок хлеба. Здорово, дядюшка! Куда идешь?
— Иду добывать хлеба себе на обед.
— На что тебе еще хлеб? У тебя и так полон мешок! Что тут! Этот хлеб мне в рот положить да проглотить. А чтобы досыта наесться, мне надобно сто раз по столько!
Ишь ты какой! Садись к нам в корабль, полетим вместе.
Сел и Объедало на корабль, полетели они дальше. Над лесами летят, над полями летят, над реками летят, над селами да деревнями летят. Глядь: ходит человек возле большого озера, головой качает. Здорово, дядюшка! Что это ты ищешь?
Пить хочется, вот и ищу, где бы напиться.
Да перед тобой целое озеро. Пей в свое удовольствие!
Да этой воды мне всего на один глоточек станет.
Подивился дурень, подивились его товарищи и говорят: Ну, не горюй, найдется для тебя вода. Садись с нами на корабль, полетим далеко, будет для тебя много воды!
Опивало сел в корабль, и полетели они дальше. Сколько летели — неведомо, только видят: идет человек в лес, а за плечами у него вязанка хвороста. Здорово, дядюшка! Скажи ты нам: зачем это ты в лес хворост тащишь? А это не простой хворост. Коли разбросать его, тотчас целое войско появится. Садись, дядюшка, с нами! И этот сел к ним.
Полетели они дальше. Летели-летели, глядь: идет старик, несет куль соломы. Здорово, дедушка, седая головушка!
Куда это ты — солому несешь?
В село.
— А разве в селе мало соломы?
— Соломы много, а такой нету.
— Какая же она у тебя?
— А вот какая: стоит мне разбросать ее в жаркое лето и станет враз холодно: снег выпадет, мороз затрещит. Коли так, правда твоя: в селе такой соломы не найдешь. Садись с нами!
Холодило взобрался со своим кулем в корабль, и полетели они дальше. Летели-летели и прилетели к царскому двору. Царь в ту пору за обедом сидел. Увидел он летучий корабль и послал своих слуг: Ступайте спросите: кто на том корабле прилетел какие заморские царевичи и королевичи? Слуги подбежали к кораблю и видят — сидят на корабле простые мужики. Не стали царские слуги и спрашивать у них: кто таковы и откуда прилетели. Воротились и доложили царю: Так и так! Нет на корабле ни одного царевича, — нет ни одного королевича, а все черная кость — мужики простые. Что прикажешь с ними делать?
«За простого мужика нам дочку выдавать зазорно, — думает царь. Надобно от таких женихов избавиться». Спросил он у своих придворных — князей да бояр: Что нам теперь делать, как быть?
Они и присоветовали: Надо жениху задавать разные трудные задачи, — авось он их и не разгадает. Тогда мы ему от ворот поворот и покажем! Обрадовался царь, сейчас же послал слуг к дурню с таким приказом: Пусть жених достанет нам, пока наш царский обед не кончится, живой и мертвой воды! Задумался дурень: Что же я теперь делать буду? Да я и за год, а — может быть, и весь свой век не найду такой воды. А я на что? — говорит Скороход. Мигом за тебя справлюсь. Отвязал он ногу от уха и побежал за тридевять земель в тридесятое царство. Набрал два кувшина воды живой и мертвой, а сам думает: «Времени впереди много осталось, дай-ка малость посижу — успею к сроку возвратиться!» Присел под густым развесистым дубом, да и задремал... Царский обед к концу подходит, а Скорохода нет как нет. Загоревали все на летучем корабле — не знают, что и делать. А Слухало приник ухом к сырой земле, прислушался и говорит: Экой сонливый да дремливый! Спит себе под — деревом, храпит вовсю! А вот я его сейчас разбужу! — говорит Стреляло. Схватил он свое ружье, прицелился и выстрелил в дуб, под которым Скороход спал. Посыпались с дуба желуди — прямо на голову Скороходу. Проснулся тот. Батюшки, да, никак, я заснул! — Вскочил он и в ту же минуту принес кувшины с водой: Получайте!
Встал царь из-за стола, глянул на кувшины и говорит: А может, эта вода не настоящая? Поймали петуха, оторвали ему голову и спрыснули мертвой водой. Голова вмиг приросла. Спрыснули живой водой — петух на ноги вскочил, крыльями захлопал, «ку-ка-реку!» закричал. Досадно стало царю. Ну, — говорит он дурню, — эту мою задачу ты — выполнил. Задам теперь другую! Коли ты такой ловкий, съешь со своими сватами за один присест двенадцать быков жареных да столько хлебов, сколько в сорока печах испечено! Опечалился дурень, говорит своим товарищам: Да я и одного хлеба за целый день не съем! А я на что? — говорит Объедало.
— Я и с быками и с хлебами их один управлюсь. Еще мало будет!
Велел дурень сказать царю: Тащите быков и хлебы. Будем есть! Привезли двенадцать быков жареных да столько хлебов, сколько в сорока печах испечено. Объедало давай быков поедать — одного за другим. А хлебы так в рот и мечет каравай за караваем. Все возы опустели.
Давайте еще! — кричит Объедало. Почему так мало припасли? Я только во вкус вошел!
А у царя больше ни быков, ни хлебов нет. Теперь, — говорит он, — новый вам приказ: чтобы выпито было зараз сорок бочек пива, каждая бочка по сорок ведер. Да я и одного ведра не выпью, — говорит дурень своим сватам.
Эка печаль! — отвечает Опивало. Да я один все у них пиво выпью, еще мало будет!
Прикатили сорок бочек-сороковок. Стали черпать пиво ведрами да подавать Опивале. Он как глотнет — ведро и пусто. Что это вы мне ведрами подносите? — говорит Опивало. Этак мы целый день проканителимся! Поднял он бочку да и опорожнил ее зараз, без роздыху. Поднял другую бочку — и та пустая откатилась. Так все сорок бочек и осушил. Нет ли, — спрашивает, еще пивца? Не вволю я напился! Не промочил горло!
Видит царь: ничем дурня нельзя взять. Решил погубить его хитростью. Ладно, — говорит, — выдам я за тебя свою дочку, — готовься к венцу! Только перед свадьбой сходи в баню, вымойся-выпарься хорошенько. И приказал топить баню. А баня-то была вся чугунная. Трое суток баню топили, докрасна раскалили. Огнем-жаром от нее пышет, за пять саженей к ней не подойти. Как буду мыться? — говорит дурень. Сгорю заживо. Не печалься, — отвечает Холодило.
— Я с тобой пойду! Побежал он к царю, спрашивает: Не дозволите ли и мне с женихом в баню сходить? — Я ему соломки подстелю, чтобы он пятки не испачкал! Царю что? Он дозволил: «Что один сгорит, что оба!» Привели дурня с Холодилой в баню, заперли там. А Холодило разбросал в бане солому — и стало холодно, стены инеем подернулись, в чугунах вода замерзла. Сколько-то времени прошло, отворили слуги дверь. Смотрят, а дурень жив-здоров, и старичок тоже.
Эх, вы, — говорит дурень, — да в вашей бане не париться, а разве на салазках кататься! Побежали слуги к царю. Доложили: Так, мол, и так. Заметался царь, не знает, что и делать, как от дурня избавиться. Думал-думал и приказал ему: Выстави поутру перед моим дворцом целый полк — солдат. Выставишь — выдам за тебя дочку. Не выставишь — вон прогоню!
А у самого на уме: «Откуда простому мужику войско достать? Уж этого он выполнить не сможет. Тут-то мы его и выгоним в шею!» Услышал дурень царский приказ — говорит своим сватам: Выручали вы меня, братцы, из беды не раз и не — два... А теперь что делать будем? Эх, ты, нашел о чем печалиться! — говорит старичок с хворостом. Да я хоть семь полков с генералами выставлю! Ступай к царю, скажи — будет ему войско! Пришел дурень к царю. Выполню, говорит, твой приказ, только в последний раз. А если отговариваться будешь — на себя пеняй! Рано поутру старик с хворостом кликнул дурня и вышел с ним в поле. Раскидал он вязанку, и появилось несметное войско — и пешее, и конное, и с пушками. Трубачи в трубы трубят, барабанщики в барабаны бьют, генералы команды подают, кони в землю копытами бьют... Дурень впереди стал, к царскому двору войско повел. Остановился перед дворцом, приказал громче в трубы трубить, сильнее в барабаны бить.
Услышал царь, выглянул в окошко, от испугу белее полотна стал. Приказал он воеводам свое войско выводить, на дурня войной идти. Вывели воеводы царское войско, стали в дурня стрелять да палить. А дурневы солдаты стеной идут, царское войско мнут, как траву. Напугались воеводы и побежали вспять, а за ними вслед и все царское войско. Вылез царь из дворца, на коленках перед дурнем ползает, просит дорогие подарки принять да с царевной скорее венчаться. Говорит дурень царю: Теперь ты нам не указчик! У нас свой разум есть! Прогнал он царя прочь и не велел никогда в то царство возвращаться. А сам на царевне женился.
Царевна — девка молодая да добрая. На ней — никакой вины нет! И стал он в том царстве жить, всякие дела вершить.
Вот однажды дошла до той деревни весть: кто построит царю такой корабль, чтоб и по морям ходил и под облаками летал, — за того царь свою дочку выдаст. Решили старшие братья счастья попытать.
Отпустите нас, батюшка и матушка! Авось — который-нибудь из нас царским зятем станет! Снарядила мать старших сыновей, напекла им в дорогу пирогов белых, нажарила-наварила курятины да гусятины: Ступайте, сыночки! — Отправились братья в лес, стали деревья рубить да пилить. Много нарубили-напилили. А что дальше делать — не знают.
Стали они спорить да браниться, того и гляди, друг дружке в волосы вцепятся. Подошел тут к ним старичок и спрашивает: Из-за чего у вас, молодцы, спор да брань?
— Может, и я вам какое слово на пользу скажу? Накинулись оба брата на старичка — слушать его не стали, нехорошими словами обругали и прочь прогнали. Ушел старичок. Поругались еще братья, съели все свои припасы, что им мать дала, и возвратились домой ни с чем... Как пришли они, начал проситься младший: Отпустите теперь меня!
Стали мать и отец отговаривать его да удерживать: Куда тебе, дурню, — тебя волки по дороге съедят! А дурень знай свое твердит: Отпустите — пойду, и не отпустите— пойду! Видят мать и отец — никак с ним не сладишь. Дали ему на дорогу краюху черного сухого хлеба и выпроводили вон из дому. Взял дурень с собой топор и отправился в лес. Ходил-ходил по лесу и высмотрел высокую сосну: верхушкой в облака эта сосна упирается, обхватить ее впору только троим. Срубил он сосну, стал ее от сучьев очищать. Подошел к нему старичок.
Здравствуй, — говорит, — дитятко!— Здравствуй, дедушка!
— Что это, дитятко, ты делаешь, на что такое большое дерево срубил? А вот, дедушка, царь обещал выдать свою дочку за того, кто ему летучий корабль построит, я и строю. А разве ты сможешь такой корабль смастерить?
— Это дело мудреное, пожалуй, и не сладишь. Мудреное не мудреное, а попытаться надо: глядишь, и слажу! Вот и ты кстати пришел: старые люди бывалые, сведущие. Может, ты мне что и присоветуешь. Старичок говорит: Ну, коли просишь совет тебе подать, слушай: возьми-ка ты свой топор и отеши эту сосну с боков: вот этак! И показал, как надо обтесывать.
Послушался дурень старичка — обтесал сосну так, как он показывал. Обтесывает он, диву дается: топор так сам и ходит, так и ходит! Теперь, — говорит старичок, — обделывай сосну с концов: вот так и вот этак! Дурень старичковы слова мимо ушей не пропускает: как старичок показывает, так он и делает. Закончил он работу, старичок похвалил его и говорит: Ну, теперь не грех передохнуть да закусить малость.
Эх, дедушка, — говорит дурень, — для меня-то еда найдется, вот эта краюха черствая. А тебя-то чем угостить? Ты небось и не угрызешь мое угощение? А ну-ка, дитятко, — говорит старичок, — дай сюда свою краюху! Дурень подал ему краюху. Старичок взял ее в руки, осмотрел, пощупал да и говорит: Не такая уж черствая твоя краюха! И подал ее дурню. Взял дурень краюху — глазам своим не верит: превратилась краюха в мягкий да белый каравай. Как поели они, старик и говорит: Ну, теперь станем паруса прилаживать! И достал из-за пазухи кусок холста. Старичок показывает, дурень старается, на совесть все делает — и паруса готовы, прилажены. Садись теперь в свой корабль, — говорит старичок, и лети, куда тебе надобно. Да смотри, помни мой наказ: по пути сажай в свой корабль всякого встречного! Тут они и распрощались.
Старичок своей дорогой пошел, а дурень на летучий корабль сел, паруса расправил. Надулись паруса, взмыл корабль в небо, полетел быстрее сокола. Летит чуть пониже облаков ходячих, чуть повыше лесов стоячих... Летел-летел дурень и видит: лежит на дороге человек ухом к сырой земле припал. Спустился он и говорит: Здорово, дядюшка!
— Здорово, молодец!
— Что это ты делаешь?
— Слушаю я, что на том конце земли делается.
А что же там делается, дядюшка?
— Поют-заливаются там пташки голосистые, одна другой лучше!
Экой ты, какой слухменный! Садись ко мне на корабль, полетим вместе.
Слухало не стал отговариваться, сел на корабль, и полетели они дальше. Летели-летели, видят — идет по дороге человек, идет на одной ноге, а другая нога к уху привязана. Здорово, дядюшка!
— Здорово, молодец!
— Что это ты на одной ноге скачешь?
— Да если я другую ногу отвяжу, так за три шага — весь свет перешагну!
Вот ты какой быстрый! Садись к нам.
Скороход отказываться не стал, взобрался на корабль, и полетели они дальше. Много ли, мало ли пролетели, глядь — стоит человек с ружьем, целится. А во что целится — неведомо.
Здорово, дядюшка! В кого это ты целишься — ни зверя, ни птицы кругом не видно.
Экие вы! Да я и не стану близко стрелять. Целюсь я в тетерку, что сидит на дереве верст за тысячу отсюда. Вот такая стрельба по мне. Садись с нами, полетим вместе!
Сел и Стреляло, и полетели все они дальше. Летели они, летели и видят: идет человек, несет за спиною большущий мешок хлеба. Здорово, дядюшка! Куда идешь?
— Иду добывать хлеба себе на обед.
— На что тебе еще хлеб? У тебя и так полон мешок! Что тут! Этот хлеб мне в рот положить да проглотить. А чтобы досыта наесться, мне надобно сто раз по столько!
Ишь ты какой! Садись к нам в корабль, полетим вместе.
Сел и Объедало на корабль, полетели они дальше. Над лесами летят, над полями летят, над реками летят, над селами да деревнями летят. Глядь: ходит человек возле большого озера, головой качает. Здорово, дядюшка! Что это ты ищешь?
Пить хочется, вот и ищу, где бы напиться.
Да перед тобой целое озеро. Пей в свое удовольствие!
Да этой воды мне всего на один глоточек станет.
Подивился дурень, подивились его товарищи и говорят: Ну, не горюй, найдется для тебя вода. Садись с нами на корабль, полетим далеко, будет для тебя много воды!
Опивало сел в корабль, и полетели они дальше. Сколько летели — неведомо, только видят: идет человек в лес, а за плечами у него вязанка хвороста. Здорово, дядюшка! Скажи ты нам: зачем это ты в лес хворост тащишь? А это не простой хворост. Коли разбросать его, тотчас целое войско появится. Садись, дядюшка, с нами! И этот сел к ним.
Полетели они дальше. Летели-летели, глядь: идет старик, несет куль соломы. Здорово, дедушка, седая головушка!
Куда это ты — солому несешь?
В село.
— А разве в селе мало соломы?
— Соломы много, а такой нету.
— Какая же она у тебя?
— А вот какая: стоит мне разбросать ее в жаркое лето и станет враз холодно: снег выпадет, мороз затрещит. Коли так, правда твоя: в селе такой соломы не найдешь. Садись с нами!
Холодило взобрался со своим кулем в корабль, и полетели они дальше. Летели-летели и прилетели к царскому двору. Царь в ту пору за обедом сидел. Увидел он летучий корабль и послал своих слуг: Ступайте спросите: кто на том корабле прилетел какие заморские царевичи и королевичи? Слуги подбежали к кораблю и видят — сидят на корабле простые мужики. Не стали царские слуги и спрашивать у них: кто таковы и откуда прилетели. Воротились и доложили царю: Так и так! Нет на корабле ни одного царевича, — нет ни одного королевича, а все черная кость — мужики простые. Что прикажешь с ними делать?
«За простого мужика нам дочку выдавать зазорно, — думает царь. Надобно от таких женихов избавиться». Спросил он у своих придворных — князей да бояр: Что нам теперь делать, как быть?
Они и присоветовали: Надо жениху задавать разные трудные задачи, — авось он их и не разгадает. Тогда мы ему от ворот поворот и покажем! Обрадовался царь, сейчас же послал слуг к дурню с таким приказом: Пусть жених достанет нам, пока наш царский обед не кончится, живой и мертвой воды! Задумался дурень: Что же я теперь делать буду? Да я и за год, а — может быть, и весь свой век не найду такой воды. А я на что? — говорит Скороход. Мигом за тебя справлюсь. Отвязал он ногу от уха и побежал за тридевять земель в тридесятое царство. Набрал два кувшина воды живой и мертвой, а сам думает: «Времени впереди много осталось, дай-ка малость посижу — успею к сроку возвратиться!» Присел под густым развесистым дубом, да и задремал... Царский обед к концу подходит, а Скорохода нет как нет. Загоревали все на летучем корабле — не знают, что и делать. А Слухало приник ухом к сырой земле, прислушался и говорит: Экой сонливый да дремливый! Спит себе под — деревом, храпит вовсю! А вот я его сейчас разбужу! — говорит Стреляло. Схватил он свое ружье, прицелился и выстрелил в дуб, под которым Скороход спал. Посыпались с дуба желуди — прямо на голову Скороходу. Проснулся тот. Батюшки, да, никак, я заснул! — Вскочил он и в ту же минуту принес кувшины с водой: Получайте!
Встал царь из-за стола, глянул на кувшины и говорит: А может, эта вода не настоящая? Поймали петуха, оторвали ему голову и спрыснули мертвой водой. Голова вмиг приросла. Спрыснули живой водой — петух на ноги вскочил, крыльями захлопал, «ку-ка-реку!» закричал. Досадно стало царю. Ну, — говорит он дурню, — эту мою задачу ты — выполнил. Задам теперь другую! Коли ты такой ловкий, съешь со своими сватами за один присест двенадцать быков жареных да столько хлебов, сколько в сорока печах испечено! Опечалился дурень, говорит своим товарищам: Да я и одного хлеба за целый день не съем! А я на что? — говорит Объедало.
— Я и с быками и с хлебами их один управлюсь. Еще мало будет!
Велел дурень сказать царю: Тащите быков и хлебы. Будем есть! Привезли двенадцать быков жареных да столько хлебов, сколько в сорока печах испечено. Объедало давай быков поедать — одного за другим. А хлебы так в рот и мечет каравай за караваем. Все возы опустели.
Давайте еще! — кричит Объедало. Почему так мало припасли? Я только во вкус вошел!
А у царя больше ни быков, ни хлебов нет. Теперь, — говорит он, — новый вам приказ: чтобы выпито было зараз сорок бочек пива, каждая бочка по сорок ведер. Да я и одного ведра не выпью, — говорит дурень своим сватам.
Эка печаль! — отвечает Опивало. Да я один все у них пиво выпью, еще мало будет!
Прикатили сорок бочек-сороковок. Стали черпать пиво ведрами да подавать Опивале. Он как глотнет — ведро и пусто. Что это вы мне ведрами подносите? — говорит Опивало. Этак мы целый день проканителимся! Поднял он бочку да и опорожнил ее зараз, без роздыху. Поднял другую бочку — и та пустая откатилась. Так все сорок бочек и осушил. Нет ли, — спрашивает, еще пивца? Не вволю я напился! Не промочил горло!
Видит царь: ничем дурня нельзя взять. Решил погубить его хитростью. Ладно, — говорит, — выдам я за тебя свою дочку, — готовься к венцу! Только перед свадьбой сходи в баню, вымойся-выпарься хорошенько. И приказал топить баню. А баня-то была вся чугунная. Трое суток баню топили, докрасна раскалили. Огнем-жаром от нее пышет, за пять саженей к ней не подойти. Как буду мыться? — говорит дурень. Сгорю заживо. Не печалься, — отвечает Холодило.
— Я с тобой пойду! Побежал он к царю, спрашивает: Не дозволите ли и мне с женихом в баню сходить? — Я ему соломки подстелю, чтобы он пятки не испачкал! Царю что? Он дозволил: «Что один сгорит, что оба!» Привели дурня с Холодилой в баню, заперли там. А Холодило разбросал в бане солому — и стало холодно, стены инеем подернулись, в чугунах вода замерзла. Сколько-то времени прошло, отворили слуги дверь. Смотрят, а дурень жив-здоров, и старичок тоже.
Эх, вы, — говорит дурень, — да в вашей бане не париться, а разве на салазках кататься! Побежали слуги к царю. Доложили: Так, мол, и так. Заметался царь, не знает, что и делать, как от дурня избавиться. Думал-думал и приказал ему: Выстави поутру перед моим дворцом целый полк — солдат. Выставишь — выдам за тебя дочку. Не выставишь — вон прогоню!
А у самого на уме: «Откуда простому мужику войско достать? Уж этого он выполнить не сможет. Тут-то мы его и выгоним в шею!» Услышал дурень царский приказ — говорит своим сватам: Выручали вы меня, братцы, из беды не раз и не — два... А теперь что делать будем? Эх, ты, нашел о чем печалиться! — говорит старичок с хворостом. Да я хоть семь полков с генералами выставлю! Ступай к царю, скажи — будет ему войско! Пришел дурень к царю. Выполню, говорит, твой приказ, только в последний раз. А если отговариваться будешь — на себя пеняй! Рано поутру старик с хворостом кликнул дурня и вышел с ним в поле. Раскидал он вязанку, и появилось несметное войско — и пешее, и конное, и с пушками. Трубачи в трубы трубят, барабанщики в барабаны бьют, генералы команды подают, кони в землю копытами бьют... Дурень впереди стал, к царскому двору войско повел. Остановился перед дворцом, приказал громче в трубы трубить, сильнее в барабаны бить.
Услышал царь, выглянул в окошко, от испугу белее полотна стал. Приказал он воеводам свое войско выводить, на дурня войной идти. Вывели воеводы царское войско, стали в дурня стрелять да палить. А дурневы солдаты стеной идут, царское войско мнут, как траву. Напугались воеводы и побежали вспять, а за ними вслед и все царское войско. Вылез царь из дворца, на коленках перед дурнем ползает, просит дорогие подарки принять да с царевной скорее венчаться. Говорит дурень царю: Теперь ты нам не указчик! У нас свой разум есть! Прогнал он царя прочь и не велел никогда в то царство возвращаться. А сам на царевне женился.
Царевна — девка молодая да добрая. На ней — никакой вины нет! И стал он в том царстве жить, всякие дела вершить.
