Русские сказки. По щучьему веленью
Жил-был старик. У него было три сына: двое умных, третий — дурачок Емеля.
Те братья работают, а Емеля целый день лежит на печке, знать ничего не хочет. Один раз братья уехали на базар, а бабы, невестки, давай посылать его: Сходи, Емеля, за водой.
А он им с печки: Неохота...
— Сходи, Емеля, а то братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.
Ну ладно. Слез Емеля с печки, обулся, оделся, взял ведра да топор и пошел на речку. Прорубил лед, зачерпнул ведра и поставил их, а сам глядит в прорубь. И увидел Емеля в проруби щуку. Изловчился и ухватил щуку в руку: Вот уха будет сладка!
Вдруг щука говорит ему человечьим голосом: Емеля, отпусти меня в воду, я тебе пригожусь.
А Емеля смеется: На что ты мне пригодишься? Нет, понесу тебя домой, велю невесткам уху сварить. Будет уха сладка.
Щука взмолилась опять: Емеля, Емеля, отпусти меня в воду, я тебе сделаю все, что ни пожелаешь. Ладно, только покажи сначала, что не обманываешь меня, тогда отпущу.
Щука его спрашивает: Емеля, Емеля, скажи — чего ты сейчас хочешь?
— Хочу, чтобы ведра сами пошли домой и вода бы не расплескалась...
Щука ему говорит: Запомни мои слова: когда что тебе захочется скажи только: По щучьему веленью, По моему хотенью.
Емеля и говорит: По щучьему веленью, По моему хотенью — ступайте, ведра, сами домой...
Только сказал — ведра сами и пошли в гору. Емеля пустил щуку в прорубь, а сам пошел за ведрами.
Идут ведра по деревне, народ дивится, а Емеля идет сзади, посмеивается... Зашли ведра в избу и сами стали на лавку, а Емеля полез на печь.
Прошло много ли, мало ли времени — невестки говорят ему: Емеля, что ты лежишь? Пошел бы дров нарубил. — Неохота...
— Не нарубишь дров, братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.
Емеле неохота слезать с печи. Вспомнил он про щуку и потихоньку говорит: По щучьему веленью, По моему хотенью — поди, топор, наколи дров, а дрова — сами в избу ступайте и в печь кладитесь...
Топор выскочил из-под лавки — и на двор, и давай дрова колоть, а дрова сами в избу идут и в печь лезут. Много ли, мало ли времени прошло — невестки опять говорят: Емеля, дров у нас больше нет. Съезди в лес, наруби.
А он им с печки: Да вы-то на что?
— Как мы на что?.. Разве наше дело в лес за дровами ездить?
— Мне неохота...
— Ну, не будет тебе подарков.
Делать нечего. Слез Емеля с печи, обулся, оделся. Взял веревку и топор, вышел на двор и сел в сани: Бабы, отворяйте ворота!
Невестки ему говорят: Что ж ты, дурень, сел в сани, а лошадь не запряг?
— Не надо мне лошади.
Невестки отворили ворота, а Емеля говорит потихоньку: По щучьему веленью, По моему хотенью ступайте, сани, в лес...
Сани сами поехали в ворота, да так быстро — на лошади не догнать. А в лес-то пришлось ехать через город, и тут он много народу помял, подавил. Народ кричит «Держи его! Лови его!» А он знай сани погоняет. Приехал в лес: По щучьему веленью, По моему хотенью — топор, наруби дровишек посуше, а вы, дровишки, сами валитесь в сани, сами вяжитесь...
Топор начал рубить, колоть сухие дерева, а дровишки сами в сани валятся и веревкой вяжутся. Потом Емеля велел топору вырубить себе дубинку — такую, чтобы насилу поднять. Сел на воз: По щучьему веленью, По моему хотенью — поезжайте, сани, домой...
Сани помчались домой. Опять проезжает Емеля по тому городу, где давеча помял, подавил много народу, а там его уж дожидаются. Ухватили Емелю и тащат с возу, ругают и бьют. Видит он, что плохо дело, и потихоньку: По щучьему веленью, По моему хотенью — ну-ка, дубинка, обломай им бока...
Дубинка выскочила — и давай колотить. Народ кинулся прочь, а Емеля приехал домой и залез на печь.
Долго ли, коротко ли — услышал царь об Емелиных проделках и посылает за ним офицера: его найти и привезти во дворец. Приезжает офицер в ту деревню, входит в ту избу, где Емеля живет, и спрашивает: Ты — дурак Емеля? А он с печки: А тебе на что? — Одевайся скорее, я повезу тебя к царю. — А мне неохота... Рассердился офицер и ударил его по щеке. А Емеля говорит потихоньку: По щучьему веленью, По моему хотенью — дубинка, обломай ему бока... Дубинка выскочила — и давай колотить офицера, насилу он ноги унес.
Царь удивился, что его офицер не мог справиться с Емелей, и посылает своего самого набольшего вельможу: Привези ко мне во дворец дурака Емелю, а то голову с плеч сниму.
Накупил набольший вельможа изюму, черносливу, пряников, приехал в ту деревню, вошел в ту избу и стал спрашивать у невесток, что любит Емеля. Наш Емеля любит, когда его ласково попросят да красный кафтан посулят, тогда он все сделает, что ни попросишь. Набольший вельможа дал Емеле изюму, черносливу, пряников и говорит: Емеля, Емеля, что ты лежишь на печи? Поедем к царю.
— Мне и тут тепло...
— Емеля, Емеля, у царя будут хорошо кормить-поить, — пожалуйста, поедем.
А мне неохота...
— Емеля, Емеля, царь тебе красный кафтан подарит, шапку и сапоги.
Емеля подумал-подумал: Ну ладно, ступай ты вперед, а я за тобой вслед буду.
Уехал вельможа, а Емеля полежал еще и говорит: По щучьему веленью, По моему хотенью — ну-ка, печь, поезжай к царю...
Тут в избе углы затрещали, крыша зашаталась, стена вылетела, и печь сама пошла по улице, по дороге, прямо к царю. Царь глядит в окно, дивится: Это что за чудо? Набольший вельможа ему отвечает: А это Емеля на печи к тебе едет.
Вышел царь на крыльцо: Что-то, Емеля, на тебя много жалоб! Ты много народу подавил.
А зачем они под сани лезли? В это время в окно на него глядела царская дочь — Марья-царевна. Емеля увидал ее в окошке и говорит потихоньку:
По щучьему веленью,
По моему хотенью — пускай царская дочь меня полюбит...
И сказал еще: Ступай, печь, домой...
Печь повернулась и пошла домой, зашла в избу и стала на прежнее место. Емеля опять лежит-полеживает. А у царя во дворце крик да слезы. Марья-царевна по Емеле скучает, не может жить без него, просит отца, чтобы выдал он ее за Емелю замуж.
Тут царь забедовал, затужил и говорит опять набольшему вельможе: Ступай приведи ко мне Емелю живого или мертвого, а то голову с плеч сниму. Накупил набольший вельможа вин сладких да разных закусок, поехал в ту деревню, вошел в ту избу и начал Емелю потчевать. Емеля напился, наелся, захмелел и лег спать. А вельможа положил его в повозку и повез к царю. Царь тотчас велел прикатить большую бочку с железными обручами. В нее посадили Емелю и Марью-царевну, засмолили и бочку в море бросили.
Долго ли, коротко ли — проснулся Емеля; видит — темно, тесно: Где же это я? А ему отвечают: Скучно и тошно, Емелюшка! Нас в бочку засмолили, бросили в синее море. А ты кто?
— Я — Марья-царевна.
Емеля говорит: По щучьему веленью, По моему хотенью — ветры буйные, выкатите бочку на сухой берег, на желтый песок... Ветры буйные подули. Море взволновалось, бочку выкинуло на сухой берег, на желтый песок. Емеля и Марья-царевна вышли из нее.
Емелюшка, где же мы будем жить? Построй какую ни на есть избушку.
А мне неохота...
Тут она стала его еще пуще просить, он и говорит: По щучьему веленью, По моему хотенью — выстройся каменный дворец с золотой крышей...
Только он сказал — появился каменный дворец с золотой крышей. Кругом — зеленый сад: цветы цветут и птицы поют. Марья-царевна с Емелей вошли во дворец, сели у окошечка. Емелюшка, а нельзя тебе красавчиком стать? Тут Емеля недолго думал: По щучьему веленью, По моему хотенью — стать мне добрым молодцем, писаным красавцем... И стал Емеля таким, что ни в сказке сказать, ни пером описать. А в ту пору царь ехал на охоту и видит — стоит дворец, где раньше ничего не было. Это что за невежа без моего дозволения на моей земле дворец поставил? И послал узнать-спросить: «Кто такие?» Послы побежали, стали под окошком, спрашивают. Емеля им отвечает: Просите царя ко мне в гости, я сам ему скажу.
Царь приехал к нему в гости. Емеля его встречает, ведет во дворец, сажает за стол. Начинают они пировать. Царь ест, пьет и не надивится: Кто же ты такой, добрый молодец? А помнишь дурачка Емелю — как приезжал к тебе на печи, а ты велел его со своей дочерью в бочку засмолить, в море бросить? Я — тот самый Емеля. Захочу — все твое царство пожгу и разорю.
Царь сильно испугался, стал прощенья просить: Женись на моей дочери, Емелюшка, бери мое царство, только не губи меня! Тут устроили пир на весь мир. Емеля женился на Марье-царевне и стал править царством. Тут и сказке конец, а кто слушал — молодец.
Те братья работают, а Емеля целый день лежит на печке, знать ничего не хочет. Один раз братья уехали на базар, а бабы, невестки, давай посылать его: Сходи, Емеля, за водой.
А он им с печки: Неохота...
— Сходи, Емеля, а то братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.
Ну ладно. Слез Емеля с печки, обулся, оделся, взял ведра да топор и пошел на речку. Прорубил лед, зачерпнул ведра и поставил их, а сам глядит в прорубь. И увидел Емеля в проруби щуку. Изловчился и ухватил щуку в руку: Вот уха будет сладка!
Вдруг щука говорит ему человечьим голосом: Емеля, отпусти меня в воду, я тебе пригожусь.
А Емеля смеется: На что ты мне пригодишься? Нет, понесу тебя домой, велю невесткам уху сварить. Будет уха сладка.
Щука взмолилась опять: Емеля, Емеля, отпусти меня в воду, я тебе сделаю все, что ни пожелаешь. Ладно, только покажи сначала, что не обманываешь меня, тогда отпущу.
Щука его спрашивает: Емеля, Емеля, скажи — чего ты сейчас хочешь?
— Хочу, чтобы ведра сами пошли домой и вода бы не расплескалась...
Щука ему говорит: Запомни мои слова: когда что тебе захочется скажи только: По щучьему веленью, По моему хотенью.
Емеля и говорит: По щучьему веленью, По моему хотенью — ступайте, ведра, сами домой...
Только сказал — ведра сами и пошли в гору. Емеля пустил щуку в прорубь, а сам пошел за ведрами.
Идут ведра по деревне, народ дивится, а Емеля идет сзади, посмеивается... Зашли ведра в избу и сами стали на лавку, а Емеля полез на печь.
Прошло много ли, мало ли времени — невестки говорят ему: Емеля, что ты лежишь? Пошел бы дров нарубил. — Неохота...
— Не нарубишь дров, братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.
Емеле неохота слезать с печи. Вспомнил он про щуку и потихоньку говорит: По щучьему веленью, По моему хотенью — поди, топор, наколи дров, а дрова — сами в избу ступайте и в печь кладитесь...
Топор выскочил из-под лавки — и на двор, и давай дрова колоть, а дрова сами в избу идут и в печь лезут. Много ли, мало ли времени прошло — невестки опять говорят: Емеля, дров у нас больше нет. Съезди в лес, наруби.
А он им с печки: Да вы-то на что?
— Как мы на что?.. Разве наше дело в лес за дровами ездить?
— Мне неохота...
— Ну, не будет тебе подарков.
Делать нечего. Слез Емеля с печи, обулся, оделся. Взял веревку и топор, вышел на двор и сел в сани: Бабы, отворяйте ворота!
Невестки ему говорят: Что ж ты, дурень, сел в сани, а лошадь не запряг?
— Не надо мне лошади.
Невестки отворили ворота, а Емеля говорит потихоньку: По щучьему веленью, По моему хотенью ступайте, сани, в лес...
Сани сами поехали в ворота, да так быстро — на лошади не догнать. А в лес-то пришлось ехать через город, и тут он много народу помял, подавил. Народ кричит «Держи его! Лови его!» А он знай сани погоняет. Приехал в лес: По щучьему веленью, По моему хотенью — топор, наруби дровишек посуше, а вы, дровишки, сами валитесь в сани, сами вяжитесь...
Топор начал рубить, колоть сухие дерева, а дровишки сами в сани валятся и веревкой вяжутся. Потом Емеля велел топору вырубить себе дубинку — такую, чтобы насилу поднять. Сел на воз: По щучьему веленью, По моему хотенью — поезжайте, сани, домой...
Сани помчались домой. Опять проезжает Емеля по тому городу, где давеча помял, подавил много народу, а там его уж дожидаются. Ухватили Емелю и тащат с возу, ругают и бьют. Видит он, что плохо дело, и потихоньку: По щучьему веленью, По моему хотенью — ну-ка, дубинка, обломай им бока...
Дубинка выскочила — и давай колотить. Народ кинулся прочь, а Емеля приехал домой и залез на печь.
Долго ли, коротко ли — услышал царь об Емелиных проделках и посылает за ним офицера: его найти и привезти во дворец. Приезжает офицер в ту деревню, входит в ту избу, где Емеля живет, и спрашивает: Ты — дурак Емеля? А он с печки: А тебе на что? — Одевайся скорее, я повезу тебя к царю. — А мне неохота... Рассердился офицер и ударил его по щеке. А Емеля говорит потихоньку: По щучьему веленью, По моему хотенью — дубинка, обломай ему бока... Дубинка выскочила — и давай колотить офицера, насилу он ноги унес.
Царь удивился, что его офицер не мог справиться с Емелей, и посылает своего самого набольшего вельможу: Привези ко мне во дворец дурака Емелю, а то голову с плеч сниму.
Накупил набольший вельможа изюму, черносливу, пряников, приехал в ту деревню, вошел в ту избу и стал спрашивать у невесток, что любит Емеля. Наш Емеля любит, когда его ласково попросят да красный кафтан посулят, тогда он все сделает, что ни попросишь. Набольший вельможа дал Емеле изюму, черносливу, пряников и говорит: Емеля, Емеля, что ты лежишь на печи? Поедем к царю.
— Мне и тут тепло...
— Емеля, Емеля, у царя будут хорошо кормить-поить, — пожалуйста, поедем.
А мне неохота...
— Емеля, Емеля, царь тебе красный кафтан подарит, шапку и сапоги.
Емеля подумал-подумал: Ну ладно, ступай ты вперед, а я за тобой вслед буду.
Уехал вельможа, а Емеля полежал еще и говорит: По щучьему веленью, По моему хотенью — ну-ка, печь, поезжай к царю...
Тут в избе углы затрещали, крыша зашаталась, стена вылетела, и печь сама пошла по улице, по дороге, прямо к царю. Царь глядит в окно, дивится: Это что за чудо? Набольший вельможа ему отвечает: А это Емеля на печи к тебе едет.
Вышел царь на крыльцо: Что-то, Емеля, на тебя много жалоб! Ты много народу подавил.
А зачем они под сани лезли? В это время в окно на него глядела царская дочь — Марья-царевна. Емеля увидал ее в окошке и говорит потихоньку:
По щучьему веленью,
По моему хотенью — пускай царская дочь меня полюбит...
И сказал еще: Ступай, печь, домой...
Печь повернулась и пошла домой, зашла в избу и стала на прежнее место. Емеля опять лежит-полеживает. А у царя во дворце крик да слезы. Марья-царевна по Емеле скучает, не может жить без него, просит отца, чтобы выдал он ее за Емелю замуж.
Тут царь забедовал, затужил и говорит опять набольшему вельможе: Ступай приведи ко мне Емелю живого или мертвого, а то голову с плеч сниму. Накупил набольший вельможа вин сладких да разных закусок, поехал в ту деревню, вошел в ту избу и начал Емелю потчевать. Емеля напился, наелся, захмелел и лег спать. А вельможа положил его в повозку и повез к царю. Царь тотчас велел прикатить большую бочку с железными обручами. В нее посадили Емелю и Марью-царевну, засмолили и бочку в море бросили.
Долго ли, коротко ли — проснулся Емеля; видит — темно, тесно: Где же это я? А ему отвечают: Скучно и тошно, Емелюшка! Нас в бочку засмолили, бросили в синее море. А ты кто?
— Я — Марья-царевна.
Емеля говорит: По щучьему веленью, По моему хотенью — ветры буйные, выкатите бочку на сухой берег, на желтый песок... Ветры буйные подули. Море взволновалось, бочку выкинуло на сухой берег, на желтый песок. Емеля и Марья-царевна вышли из нее.
Емелюшка, где же мы будем жить? Построй какую ни на есть избушку.
А мне неохота...
Тут она стала его еще пуще просить, он и говорит: По щучьему веленью, По моему хотенью — выстройся каменный дворец с золотой крышей... Только он сказал — появился каменный дворец с золотой крышей. Кругом — зеленый сад: цветы цветут и птицы поют. Марья-царевна с Емелей вошли во дворец, сели у окошечка. Емелюшка, а нельзя тебе красавчиком стать? Тут Емеля недолго думал: По щучьему веленью, По моему хотенью — стать мне добрым молодцем, писаным красавцем... И стал Емеля таким, что ни в сказке сказать, ни пером описать. А в ту пору царь ехал на охоту и видит — стоит дворец, где раньше ничего не было. Это что за невежа без моего дозволения на моей земле дворец поставил? И послал узнать-спросить: «Кто такие?» Послы побежали, стали под окошком, спрашивают. Емеля им отвечает: Просите царя ко мне в гости, я сам ему скажу.
Царь приехал к нему в гости. Емеля его встречает, ведет во дворец, сажает за стол. Начинают они пировать. Царь ест, пьет и не надивится: Кто же ты такой, добрый молодец? А помнишь дурачка Емелю — как приезжал к тебе на печи, а ты велел его со своей дочерью в бочку засмолить, в море бросить? Я — тот самый Емеля. Захочу — все твое царство пожгу и разорю.
Царь сильно испугался, стал прощенья просить: Женись на моей дочери, Емелюшка, бери мое царство, только не губи меня! Тут устроили пир на весь мир. Емеля женился на Марье-царевне и стал править царством. Тут и сказке конец, а кто слушал — молодец.
